Мир тишины - [7]
Тишина остаётся в языке даже после того, как язык покинул её. Мир языка возвышается над миром тишины и превосходит его. Язык может пребывать в безопасности, лишь свободно обращаясь в словах и идеях, пока внизу простирается широкий мир тишины. На примере широты тишины язык учится достигать собственной широты. Тишина для языка значит то же, что растянутая внизу сеть значит для канатоходца.
Разум - тот бесконечный разум, что присутствует в языке - нуждается в бесконечности тишины под собой - для того, чтобы вознести над нею собственный купол. Разум может быть бесконечным и неизмеримым по собственной воле. Но тишина под ним позволяет ему свободно передвигаться в его собственной бесконечности.
Тишина служит естественным основанием для неизмеримой бесконечности разума. В любой ситуации Она - естественное основание разума: то, что непроизносимо на языке разума, соединяет разум с тишиной и даёт ему приют в мире тишины.
Язык должен пребывать в интимной связи с тишиной. Прозрачность, парение тишины делает и сам язык прозрачным и парящим. Он подобен светящемуся облаку над тишиной - светящемуся облаку над безмятежным озером тишины.
Тишина дарит языку естественный источник отдохновения, источник восстановления сил и очищения от порочности, которую язык сам и породил. В тишине язык переводит дыхание и наполняет свои лёгкие чистым и самобытным воздухом.
Даже оставаясь неизменным, язык, возникший из тишины, способен на самобытность и новизну. Поэтому истина, выражаемая всегда одними и теми же словами, не коснеет.
Дух тоже способен наделить язык живительным дыханием новой жизни. Есть вид освежения, который случается от контакта с природной тишиной, и вид, произведённый духом. Совершенство достигается тогда, когда самобытная сила и свежесть природной тишины и духа встречаются и переплетаются в одном человеке - как в Данте и Гёте.
Вот ты закончил предписанную работу здесь внизу, угрюмый Разум, и мягкое игривое солнце прорезало лучами последний вечерний шторм на твоей груди, наполнив шторм и розами, и златом. Весь шар земной и все земные вещи, из коих созданы спешащие миры, были слишком малы и легковесны для тебя. Ибо искал ты нечто высшее, чем жизнь за жизнью - не самого себя, не бренное и не бессмертное существо, но Вечное, Альфу, Бога - и в этом низком мире вид всех вещей, хороших ли, плохих ли, был безразличен для тебя. Теперь же ты покоишься в подлинном мире бытия, смерть вырвала из твоего тёмного сердца страстное облако жизни и отныне открыто сияет вечный Свет, тот Свет, что так давно искал ты, и ты - один из его лучей - живёшь опять в этом огне. (Жан Поль, "Титан")
Эти слова Жан Поля подобны круглым надувным шарам, невидимо управляемым снизу тишиной. Как будто всё, произнесённое здесь вслух, уже свершилось в тишине, ибо именно это придаёт данным словам свойство определённости, интимности и возвышенности. Словно во сне слова имитируют движения, уже случившиеся в тишине.
У Гёте язык относится к тишине осознаннее, чем у Жан Поля. В высшей степени важна именно победа языка над тишиной - не в смысле хвастливого триумфа, но в смысле гордости и сознания человека, постигшего, что именно язык впервые сделал его человеком, и поэтому выражающего свою гордость за то, как он применяет слова.
2
Человек живёт между миром тишины, из которого он вышел, и миром тишины, в который он идёт - миром смерти. Язык человеческий также живёт между двух этих миров, поддерживающих его. Вот почему язык отдаётся двойным эхом: из места, откуда пришёл он, и места смерти.
Из той тишины, из коей он пришёл, язык обретает невинность, простоту и самобытность, но его кратковременность, хрупкость и то, что язык никогда полностью не соответствует вещам, которые он описывает, исходит из второй тишины - из смерти.
Черты обоих миров налицо в языке Жан Поля: невинность и самобытность, и в то же время готовность умереть и спешащая мимолётность языка.
В современном мире язык далёк от обоих миров тишины. Он возбуждается шумом и в шуме же растворяется. Сегодня тишина перестала быть собственным автономным миром: она всего лишь место, куда ещё не проник шум. Это всего лишь пауза в продолжительном шуме, подобно технической поломке в машине шума - вот что такое тишина сегодня: сбой шума на какой-то миг. Больше нет у нас ясной тишины и ясного языка, но есть просто слова, уже сказанные или ещё не сказанные - но и они присутствуют, лежа под рукой подобно неиспользуемым инструментам; они лежат и ждут - угрожающе или скучающе.
Другая тишина - тишина смерти - тоже отсутствует в сегодняшнем языке, так же, как отсутствует и смерть в современном мире. Смерть больше не собственный автономный мир, но лишь нечто негативное: жизнь, высушенная до последней капли - вот что такое смерть сегодня. Смерть сама оказалась умерщвлена. Сегодня смерть далеко отодвинута от той смерти, о которой говорится в следующей фразе:
Человек умирает только раз в жизни и потому, не имея опыта, умирает неудачно. Человек не умеет умирать, и смерть его происходит ощупью, в потемках. Но смерть, как и всякая деятельность, требует навыка. Чтобы умереть вполне благополучно, надо знать, как умирать, надо приобрести навык умирания, надо выучиться смерти. А для этого необходимо умирать еще при жизни, под руководством людей опытных, уже умиравших. Этот-то опыт с м е р т и и дается подвижничеством.
Серия «Новые идеи в философии» под редакцией Н.О. Лосского и Э.Л. Радлова впервые вышла в Санкт-Петербурге в издательстве «Образование» ровно сто лет назад – в 1912—1914 гг. За три неполных года свет увидело семнадцать сборников. Среди авторов статей такие известные русские и иностранные ученые как А. Бергсон, Ф. Брентано, В. Вундт, Э. Гартман, У. Джемс, В. Дильтей и др. До настоящего времени сборники являются большой библиографической редкостью и представляют собой огромную познавательную и историческую ценность прежде всего в силу своего содержания.
Атеизм стал знаменательным явлением социальной жизни. Его высшая форма — марксистский атеизм — огромное достижение социалистической цивилизации. Современные богословы и буржуазные идеологи пытаются представить атеизм случайным явлением, лишенным исторических корней. В предлагаемой книге дана глубокая и аргументированная критика подобных измышлений, показана история свободомыслия и атеизма, их связь с мировой культурой.
В книге рассматриваются жизненный путь и сочинения выдающегося английского материалиста XVII в. Томаса Гоббса.Автор знакомит с философской системой Гоббса и его социально-политическими взглядами, отмечает большой вклад мыслителя в критику религиозно-идеалистического мировоззрения.В приложении впервые на русском языке даются извлечения из произведения Гоббса «Бегемот».
Макс Нордау"Вырождение. Современные французы."Имя Макса Нордау (1849—1923) было популярно на Западе и в России в конце прошлого столетия. В главном своем сочинении «Вырождение» он, врач но образованию, ученик Ч. Ломброзо, предпринял оригинальную попытку интерпретации «заката Европы». Нордау возложил ответственность за эпоху декаданса на кумиров своего времени — Ф. Ницше, Л. Толстого, П. Верлена, О. Уайльда, прерафаэлитов и других, давая их творчеству парадоксальную характеристику. И, хотя его концепция подверглась жесткой критике, в каких-то моментах его видение цивилизации оказалось довольно точным.В книгу включены также очерки «Современные французы», где читатель познакомится с галереей литературных портретов, в частности Бальзака, Мишле, Мопассана и других писателей.Эти произведения издаются на русском языке впервые после почти столетнего перерыва.
В книге представлено исследование формирования идеи понятия у Гегеля, его способа мышления, а также идеи "несчастного сознания". Философия Гегеля не может быть сведена к нескольким логическим формулам. Или, скорее, эти формулы скрывают нечто такое, что с самого начала не является чисто логическим. Диалектика, прежде чем быть методом, представляет собой опыт, на основе которого Гегель переходит от одной идеи к другой. Негативность — это само движение разума, посредством которого он всегда выходит за пределы того, чем является.
В монографии на материале оригинальных текстов исследуется онтологическая семантика поэтического слова французского поэта-символиста Артюра Рембо (1854–1891). Философский анализ произведений А. Рембо осуществляется на основе подстрочных переводов, фиксирующих лексико-грамматическое ядро оригинала.Работа представляет теоретический интерес для философов, филологов, искусствоведов. Может быть использована как материал спецкурса и спецпрактикума для студентов.