Мир-село и его обитатели - [11]
В клубе том, что делать, я не раз и не два отплясывал самолично; к примеру, после зачисления в университет приволок туда легально – «за поступление» – трёхлитровую банку самогона (потом ещё добавку). Да в школе, помню, в старших классах мы зимой играли в спортзале в волейбол и бегали, занимались в комнате с тренажёрами. Месяца два я посещал такую роскошь, к коей тогда лежала у меня душа, как секцию карате, – пока приехавший из города руководитель не спился. Была там на втором этаже и библиотека, которой, впрочем, мало кто интересовался. Меня, например, занесло туда лишь однажды…
А вот с концертами, киносеансами и самодеятельностью, коих было в изобилии в старом клубе (особенно когда завклубом работала мама), здесь как-то сразу не заладилось. Зал большой, котельная рядом в низине топится огромная (отец водил нас туда в конце недели мыться), а как-то холодно… Да и народ пошёл какой-то дрянной…
Особенно памятна мне сцена, реплику из коей я постоянно для кого-нибудь цитирую, но при этом приходится объяснять и контекст. Это почти пьеса.
М е с т о д е й с т в и я – на пороге клуба. В р е м я д е й с т в и я – зима, вечер, минут сорок назад должен был начаться фильм. Д е й с т в у ю щ и е л и ц а – пьяный Фома-полутруп (пару раз уже явленный на страницах моих рукоделий) и едва вяжущий лыко мужичок-киномеханик по прозванию Профиль или просто Палыч.
Ф о м а (он картав). Па’ыч, я тебя очень пг’ошу: зайди в дом культуг’ы!..
П а л ы ч (не может войти: ему как бы стыдно, поскольку он сильно пьян). Валерк, отстань!
Ф о м а. Па’ыч, все собг’ались… я – я, Па’ыч, я! – я тебя очень пг’ошу: войди в дом культуг’ы!..
Магическое действие – главное войти… Ещё бы сказал «взойди»! Разыгрывается это очень долго, аж зрителям надоедает. Но Палыч лишь мотает головой, никнет ей, а когда его пытаются тащить под руки, хватается за перила и упирается.
В последние годы был период запустенья, окна повыбиты и тому подобное. Одна библиотека, говорят, числилась, что работает.
И вот приезжаю я зимой, глядь: а клуба-то нет! Мало того, его как не бывало! Ровный пустырь. Чудеса! Просуществовал ровно два десятка лет и исчез с лица земли!
Вновь худо-бедно функционирует старый клуб, размером не особо больше простой избы. Он вообще меньше, чем в двадцати метрах от нашего дома, и то, что там происходит, можно наблюдать с порога и слышать в терраске. С детства я, так сказать, приобщался к культуре. «Твоя вишнёвая девятка…», «Ландон, сэй гудбай!..» – и двадцать годков тому назад под это же отплясывали, всё же прочные вещи тогда выделывали, не то что нынешнее племя. Сейчас, блестя побелкой на солнце, сей клуб мешает мне писать…
А что звучит в новом клубе, играют ли в футбол, дерутся иль просто пьют, можно было увидеть и услышать с бабушкиного крыльца!.. Иногда думаю: наверное, если б в тридцати метрах от дома у нас была бы церковь, не было б писателя А. Шепелёва…
Мне объяснили, что не совсем раскрошившиеся бетонные блоки и кирпичи продали на слом. Теперь ведутся разговоры о том, что на этом месте крест надо поставить. (А лучше часовню или церквушку, но хотя бы и крест.) Для этого нужно написать бумажку в епархию. Директор школы вроде по старшинству вызвался. Но что-то вот никак не напишет…
Мне-то понятно! Он долго может размышлять: ему образец нужен – без образца ни-ни. В 90-е годы, когда уже и у нас появились видеомагнитофоны, и все с ними валандались, пошла мода подписывать видеокассеты… И вот недавно где-то за сараем я обнаружил в грязи полуразбитый кассетный корпус с машинописной надписью на этикетке: «ТРАНСАНАЛЬНЫЕ ИГРЫ (крутая эротика, трансы)», а чуть пониже или сбоку старательные буковки от руки: «Мусин Григорий Владимирович» и знакомая подпись. Смело, товарищи, в ногу! Культурный слой…
Надо самому заняться или Аню попросить. Хотя он и я-то – лишь пашквили на добрых людей клепать, сосновская порода…
Звёзды
Есть у нас достопримечательность, которой не подстать даже ни статуи двадцатиметровые, ни небоскрёбы никакие, ни даже водопады! А тем более, куда уж «магдональдсам», пусть с горками-атракционами, да с пиццерией и «Ашаном»!
Выходишь на двор в ночи – жара иль морозяк – и в двух шагах не видно и белой кошки. А над головой – чёрный купол мрака, обзор такой, что полчаши вселенских звёзд зачерпнуто-расплеснуто над головой.
От крупных, по кулаку, планет, висящих в ветвях над крышей, словно яблоки (а зимой – словно огни ёлочных гирлянд), до самой наимельчайшей и отдаленнейшей точечки.
Всё сияет и мерцает, словно в ожиданьи.
