В пустынях селитрянка — любимая пища животных. Ее сочные черно-красные ягоды сладкие и соленые одновременно. Видимо, это и привлекает животных.
В Монголии медведи ежегодно спускаются с гор, чтобы насладиться пустынным деликатесом. Два месяца блаженствуют и возвращаются обратно, когда уже нечего собирать. И не только медведи. Трудно найти животное, которое не соблазнилось бы отведать черных ягод. Волки и лисы, разные птицы и даже верблюды — все лакомятся необычными плодами.
Ведь селитрянка — единственное плодовое растение соленых пустынь. Люди тоже используют черные ягоды в своей кухне. Думают даже, что мифические лотофаги, возможно, питались не лотосом и не зизифусом, а плодами селитрянки.
В Новом Свете селитрянки нет. Зато там растет ее близкий родич — ларрея из того же семейства парнолистниковых. В пустынях Америки ларрея так же обычна, как в наших лесах береза, рябина или шиповник.
Почему-то эмблемой американских пустынь считаются кактусы. Но кактусы не так вездесущи, как ларрея. В самых сухих пустынях кактусы не растут. Воды не хватает. Ларрея растет. Она есть буквально в каждой пустыне. Даже в Долине Смерти, где месяцами стоит 40-градусная жара.
Там, где слишком сухо, кусты расположены редко. Друг от друга метров на шесть, на восемь. Между ними «свободное» пространство, которое занимают редкие травы, либо вообще голая земля. Зато в почве свободного места нет. Всюду корни, впритык друг к другу.
Кустов ларреи миллионы. Издали они кажутся странным садом. Каждый куст напоминает метровой высоты веер ветвей, воткнутых в землю. От горизонта до горизонта тянутся «сады» ларреи, и над ними висит запах креозота. Особенно после дождя. За креозотовый аромат ларрею на родине зовут чаще креозотовым кустом, хотя настоящего креозота из нее, конечно, не получают. Просто ее листья покрыты от излишнего испарения душистым смолистым веществом.
Ларрея напоминает селитрянку тем, что тоже не дает ветру уносить из-под себя слой накопившейся почвы. Вокруг кустов появляются маленькие террикончики.
Земляные белки и кенгуровые крысы с успехом используют их в качестве готовой основы зданий, где можно отлично устроиться на жительство, стоит лишь прорыть ходы сообщения и оборудовать необходимые апартаменты. Так же поступают змеи, жабы и ящерицы. Все они находят убежище и защиту под кустами ларреи.
Несравненную устойчивость к засухам ларрея приобрела благодаря «двухэтажным» корням и «сменным» листьям. Половина корней стелется у поверхности земли, собирая те крохи влаги, что выпадает с дождями. Другая половина спускается глубоко в землю, добираясь до грунтовых вод. Но даже при такой двойной тяге обычно воды не хватает, и тогда креозотовый куст начинает выходить из трудного положения с помощью листьев.
Когда погода не очень сухая, вырастают листья самые обычные: мягкие, зеленые. Ничего общего с листьями других пустынных растений — жесткими и маленькими. Только отблеск смолы на их поверхности говорит о том, что они защищены от излишнего испарения. Но вот становится суше, и первый комплект листьев опадает. На смену ему вырастают новые листья, уже не зеленые, а оливковые. Они более твердые, защищены более толстой тканью — кутикулой. Если засуха продолжается, креозотовый куст сбрасывает и эту оливковую роскошь, и тогда появляется третий комплект листьев, коричневых, еще более жестких. Они почти сухие и длиной в несколько миллиметров. Иногда листья сменяются четыре-пять раз.
Если сложить вместе все то время, когда ларрея покрыта листьями, получится в сумме около трех месяцев. Остальные три четверти года приходится обходиться без них. Остается совсем немного «дежурных» листьев.
Так было тысячи, миллионы лет. Но пришли люди, и жизнь креозотового куста изменилась. В пустыне провели дороги. Окантовали их, как всегда, канавами.
Обычно возле дорог дикая растительность отступает. С ларреей вышло по-иному. Придорожные кусты стали неожиданно прибавлять в росте. Вместо метра-полутора вытягивались на два с половиной — три метра. Выглядят более свежими. Листья теперь не опадают надолго. Висят не два-три, а девять месяцев. А то и круглый год.
Жара осталась та же. И влаги не прибыло ни на миллиметр. Кругом та же сушь. Но распределяется влага уже по-иному. С полотна дороги она скатывается в придорожную канаву. Канава становится микроводохранилищем. Оттуда креозотовый куст черпает дополнительную влагу для содержания листьев в течение долгой засухи.
Происхождение ларреи остается не менее загадочным, чем у селитрянки. Ведь креозотовый куст растет не только в пустынях Северной Америки. В Южной он тоже не редок. Тянется двухтысячекилометровой полосой вдоль пустынных предгорий Анд. Как мог проникнуть этот сухолюбивый куст из Южной Америки в Северную (или наоборот), если между ними лежит узкий, но длинный перешеек Центральной Америки, покрытый влажным дождевым лесом?
Ответа наука еще не дала.
