Мир растений: Рассказы о саксауле, селитрянке, баобабе, березах, кактусах, капусте, банксиях, молочаях и многих других широко известных и редких цветковых растениях - [3]
Сама завязь упрятана в глубине цветка. От завязи протягивается наружу длинная трубочка — столбик с рыльцем на конце. Рыльце липкое. На него пыльца прилипает. Прорастает. Росток по столбику спускается к семяпочке и оплодотворяет ее. Все вместе: завязь, столбик и рыльце — называют пестиком или плодником. Пестиком, потому что он и в самом деле похож на обычный кухонный пестик, которым толкут в ступке. Плодником за то, что из него вырастает плод. Плодников может быть один, три, пять, много. Много — у кувшинок, магнолий, лютиков. Такие растения называются многоплодниковыми.
Если завязь с семяпочками скрыта в глубине цветка, то тычинки, где созревает пыльца, выставлены напоказ. Пыльца собрана в пыльцевых мешках — пыльниках. Пыльники на концах тычиночных нитей. Нити тычинок бывают длинными, иногда длиннее самого цветка. Могут быть ярко окрашены. Ярче, чем все остальные части цветка. Желтые пушистые цветки акации (у нас ее называют мимозой), которую привозят к нам с берегов Черного моря, кажутся яркими из-за множества длинных желтых тычинок.
В Австралии растет небольшое деревце каллистемон с листьями, как у ивы, и с соцветиями, похожими на ершики для мытья бутылок. Австралийцы называют его «баттл-браштри» — дерево бутылочных щеток. Щетинки на цветочных ершиках — это пучки длинных ярко-красных или желтых тычинок, которые топорщатся во все стороны. Латинское название «каллистемон» означает — «с прекрасными тычинками». Австралийцы вывезли каллистемон из лесов и рассаживают в городских парках и скверах.
Назначение столь ярких тычинок — привлекать насекомых и других животных. Чаще, однако, для этой цели в цветке работает венчик из нежных лепестков, окружающих тычинки и пестики снаружи. Лепестки бывают окрашены по-разному: красные, синие, желтые. В тенистом лесу встречаются только белые цветки, в темноте животному их легче заметить. А других опылителей в густом лесу нет.
У роз лепестки привлекают не только окраской, но и ароматом. Недаром из них вырабатывают душистое розовое масло. Из-за масла стараются вывести розы с большим числом лепестков. В Никитском саду возле Ялты вывели розу со 150 лепестками.
У индийского дерева бассии лепестки сочные и сахаристые. По вкусу напоминают виноград. Перед опадением лепестков индийцы отправляются в лес целыми семьями. Разметают под деревьями землю, чтобы удобнее собирать. Дерево не трясут и не тревожат раньше времени. Ждут, когда начнут опадать лепестки. Зато и собирают продукт высшего класса. Сушат так, как мы виноград для изюма. Потом пекут с ними пирожки.
Снаружи нежный венчик обычно защищен более грубыми листочками — чашелистиками. Они образуют чашечку. Чашелистиков может быть столько же, сколько и лепестков. Может быть меньше или больше. У мака их всего два. Они прикрывают нераскрывшийся бутон, и он кажется зеленым. Когда цветок раскроется, чашелистики у мака незаметно опадают. У других растений чашелистики могут оставаться надолго. Созревают плоды, и чашелистики, превратившись в крылышки, несут их по ветру. И так бывает.
Ботаники отлично изучили все части цветка. Все системы растительного мира построены на различии в цветках. Но из чего возник сам цветок, откуда он взялся, до сих пор точно не установлено.
Обломки древней жизни
Классическая ботаника всегда считала цветок укороченным побегом. Тычинки, пестики, лепестки — все это видоизмененные листья побега. Недаром пестик до сих пор называют не только плодником, но еще и плодолистиком. А чашелистик — тот и совсем на лист похож. И обычно такой же зеленый. Некоторые ученые не согласны. Возражают. Критикуют: «Гипноз листа!» По их мнению, цветок развивался сам по себе и к листьям отношения не имеет.
Но нет-нет да и обнаружится факт, говорящий за листовую природу частей цветка. В 1934 году на островах Фиджи обнаружили дерево, которое в списках тихоокеанских растений не значилось. Встретил его американский ботаник А. Смит в глухих лесах острова Вануа-Лефу. Ростом оно с небольшую березу, метров пятнадцать. Листья простые, овальные. Плоды громоздкие, крепкие, похожие на крупные огурцы. В каждом штук по двадцать семян.
Вдоль каждого плода сверху вниз тянулась вдавленная, неровная полоса. Точно пытались разрезать незрелый плод, но рана со временем заросла, и остался шрам. Таких шрамов даже самым опытным ботаникам никогда раньше видеть не приходилось. В то время на дереве не было цветков, а без них определить род и даже семейство Смит не мог.
В 1941 году другой ботаник, О. Дегенер, на соседнем фиджийском острове Вити-Лефу наткнулся на такое же дерево со шрамами. На этот раз на ветвях повсюду торчали цветки на длинных стебельках — цветоножках. Удалось установить, что дерево со шрамами — близкий родич магнолиям. В честь первооткрывателя его назвали дегенерией.
А затем началось самое интересное. Рассмотрев цветок, увидели, что он совершенно уникальный. Лепестков в нем 13 (бывает же такое!). Но суть дела не в этом. Важнее тычинки. Их множество, как и у всех магнолиевых. И что за тычинки! Вместо тонких, длинных тычиночных нитей и крупных мешков-пыльников на конце у дегенерии тычинки оказались плоскими и широкими, как листья. А пыльники — длинными, как нити. Прикреплялись они не на конце, а посредине листовидных тычинок, сверху вниз.
