Мир Призраков - [18]

…Ночь прорезали лучи лазеров, разрывы гранат были похожи на распустившиеся в темноте алые цветы. Повсюду были видны вспышки дисраптеров, слышалось громкое гудение поднятых силовых щитов. Эшрэи шли нескончаемыми волнами, их огромные уродливые фигуры двигались с удивительной ловкостью и быстротой. От шквалов их психической энергии трещал воздух, происходило невероятное, разрушались защитные барьеры, выставленные экстрасенсами Империи вокруг ее войск. Когти и клыки сражались против мечей и щитов, кровь потоками лилась на изуродованную землю. В темноте, с трудом прокладывая себе дорогу среди деревьев, медленно ползли боевые вездеходы. Лучи дисраптеров, установленных на летающих тарелках, вонзались в толпы эшрэев сверху. Наука сошлась в смертельной схватке с дикой яростью, сражение достигало пика то здесь, то там, и ни одна из сторон не могла одержать окончательной победы…

…Сайленс неожиданно вздрогнул – воспоминания были такими явственными, что, казалось, он до сих пор слышал крики бойцов и вопли умирающих. Эшрэи были храбрым и коварным противником, но они никогда не могли бы победить Империю. Как только Сайленс понял, что ему не удастся захватить плацдарм, удерживаемый эшрэями, и даже удержаться на своих позициях, он эвакуировал все свои отряды с планеты и вызвал звездолеты, отдав им приказ выжечь эту проклятую планету от полюса до полюса. Миллионы эшрэев погибли, жизнь на планете была сметена огнем, не осталось даже трупов погибших. Потери Империи были ничтожны. Сайленс победил – ценой этой победы была его честь и его друг. Какое-то время он думал, что не сможет жить без этого, но все-таки смог. На самом деле почти никто не умирает от угрызений совести.

Когда все было окончено, в Империи не знали, как поступить с Сайленсом. С одной стороны, он выпустил ситуацию из-под контроля и спасся, только пойдя на крайнюю меру. Но, с другой стороны, он решил проблему Ансили раз и навсегда. И в Империи заулыбались, стали жать ему руку, публично «гладили его по головке». Впрочем, в личном деле все же написали, что он никогда не может быть продвинут по службе. Ему сохранили должность капитана, но это стало пределом в его карьере. Впрочем, Сайленс был не слишком озабочен этим. После Ансили он потерял к карьере всякий интерес.

И вот он снова оказался здесь, и, кажется, проблема планеты все-таки осталась нерешенной.

Вскоре они вышли на поляну, где находилось жилище Кэрриона, и Сайленса охватило непреодолимое чувство, что он однажды уже видел все это. Ничто не изменилось. Перед ним была все та же поляна, те же деревья, те же заросли металлического кустарника, скрывающие вход в подземный тоннель. Сайленс смущенно наблюдал за тем, как Кэррион осторожно раздвинул заросли и поднял крышку люка. В последний раз Сайленс побывал здесь, когда, нарушив приказ, вырвался сюда на несколько минут и стал уговаривать Кэрриона не совершать измены. Тогда они еще оставались друзьями и изменник еще не был изменником. Они встретились как друзья, а расстались как враги, и дальше все происходило по слепой воле судьбы. Она заставила каждого из них сыграть свою роль до конца. Теперь они снова оказались в этом месте, с воспоминаниями о дружбе и вражде, с надеждой, что можно еще найти основу для взаимопонимания. Сайленс грустно улыбнулся. Может быть, в этот раз он окажется счастливее.

Кэррион стал спускаться по лестнице, ведущей от люка куда-то в темноту, Сайленс последовал за ним. Он чуть-чуть задержался, чтобы почувствовать вес крышки люка. Она была такой же тяжелой, как и прежде, но Кэррион приподнимал ее одной рукой, как будто она была невесомой. Желая привлечь внимание Кэрриона, Сайленс кашлянул.

– Наверное, мне надо закрыть дверь? – спросил он. Кэррион улыбнулся.

– В этом нет необходимости. Здесь нет никого, кто мог бы войти сюда после нас. Разве что с закрытой дверью ты будешь чувствовать себя спокойнее…

Он едва прикоснулся к крышке люка, и та, словно по своей воле, подалась вперед. Сайленс торопливо стал спускаться в зев тоннеля. Крышка люка тут же захлопнулась, под ее тяжестью задрожали земляные стены и пол. Сайленс посмотрел на Кэрриона, но тот был уже далеко в глубине тоннеля. Капитану пришлось поспешить, чтобы не отстать от него. Тоннель был настолько широким, что они могли идти рядом друг с другом, а расстояние над их головами до потолка составляло почти метр. Земля внутри тоннеля имела густой торфяной запах, который не показался Сайленсу неприятным. Корни металлических деревьев змеились по неровному потолку, наполняя тоннель теплым, немеркнущим светом. Замкнутое пространство вызывало тяжелое ощущение, и Сайленс перестал ориентироваться в лабиринте подземных коридоров, служивших жилищем для эшрэев и отступника Кэрриона. В последний раз он спускался сюда тогда, когда они с Кэррионом были еще друзьями – такими друзьями, что Кэррион проводил его обратно на поверхность после окончания встречи. Сайленс не был уверен, что подобное повторится и сегодня, но, в общем, это уже не имело значения. Все, что ему было нужно, – это поговорить с Кэррионом.

Наконец отступник остановился в боковом переходе и сделал знак Сайленсу пройти туда первым. Сайленс без промедления шагнул вперед. Он не хотел показать Кэрриону, что испытывает сомнения. Переход оканчивался довольно большой пещерой, освещенной проникавшими повсюду светящимися корнями. Жилище Кэрриона было настолько просторным, чтобы, находясь в нем, не испытывать страха перед замкнутым пространством. Кроме того, оно было обустроено с известным комфортом и даже претензией на роскошь. Здесь были два расшатанных кресла, письменный стол и длинное ложе. В примитивном очаге, вмонтированном в одну из стен, глухо гудело пламя, дым поднимался по узкой трубе, упиравшейся в земляной потолок. Пол был покрыт чем-то вроде плетеного коврика, истертого и запачканного от долгого употребления. «Не слишком много места, чтобы коротать время в изгнании», – подумал Сайленс. Небольшие ниши в стенах были украшены резными узорами, выполненными эшрэями. Сайленс стал рассматривать ближайшую нишу, но в очертаниях узоров не было смысла, их завитушки и зигзаги вызывали головную боль. Он отвел взгляд и поморщился, Кэррион ответил ему мягкой улыбкой.