Мир приключений, 1976 - [10]

— В городе гитлеровцы?

— Кажется, нет. Залетали вечером на мотоциклах — разведка, ушли. Наверно, войдут утром…

— А где наши?

— Были на холмах. К вечеру там все стихло…

— Так…

В шлюпке тревожно замолчали. Кто-то выругался сквозь зубы.

— Катера ушли?

— Да, после обеда… — ответил Тимка.

— Город окружен?

— Наверно… — Тимка помедлил. — Берегом никто не эвакуировался.

В шлюпке опять воцарилось короткое молчание.

Краснофлотец на берегу переступил с ноги на ногу.

— Что собираешься делать? — спросил боцман.

— Не знаю… Возьмите меня с собой, — негромко попросил Тимка.

Краснофлотец, что стоял, держа в руках фалинь, показал головой в сторону шлюпки: мол, забирайся…

— Давай! — сказал боцман.

— А я не один… — Тимка запнулся.

— Как это?! Только что говорил…

— Ася со мной! Она там, в развалинах! — Он показал в темноту за спиной. — Ася Вагина. Штурмана дочка!

— А почему ее не увезли? Мать где?

— Мама ее… Побежала с младшей за молоком… А дом разбомбили… Не вернулась…

— Ясно… — угрюмо проговорил боцман. Кто-то опять выругался сквозь зубы.

— Давай тащи свою Асю… — проворчал боцман. И, не сдержав раздражения, приказал: — Быстро!

Тимка метнулся вверх по берегу. Ася, держа в руках пожитки, сразу пошла навстречу. Краснофлотец помог им забраться в шлюпку и, оттолкнув ее, впрыгнул сам.

Вещи запихали под носовое сиденье. Боцман велел ребятам пройти на корму. На сиденьях, между краснофлотцами, лежал расчехленный рангоут: мачта и парус.

— Весла! — негромко скомандовал боцман. — Обе табань![2]

Кормой вперед отошли на глубину.

— Обе — на воду! — скомандовал боцман.

И, на секунду приостановив движение, шлюпка пошла носом вперед. Ася и Тимка устроились на кормовом сиденье, у ног боцмана. Тимка оглянулся.

— Близко к берегу не держите, дядя Василь, вода светится, и шлюпку видно.

— Ясно… — коротко ответил боцман и, переложив руль влево, круто взял прочь от берега, на середину бухты.

Гребли четверо. Один краснофлотец остался впередсмотрящим, боцман командовал на руле. Два весла лежали вдоль бортов без применения.

Тимка понимал, о чем хотела спросить, глядя на него, Ася. Но отводил глаза в сторону и сам не спрашивал ни о чем. Во-первых, потому, что не время было затевать посторонние разговоры. А во-вторых, потому, что краснофлотцы, будто сговорившись, ни одним словом не обмолвились об их отцах и сосредоточенно смотрели за борт, когда Ася пыталась поймать их взгляды…

Весла опускались и выходили из воды без всплеска. Не звякнула на гребке ни одна уключина. Только негромко и однообразно журчала под форштевнем вода.

БОЦМАН ГОВОРИТ

Когда прошли Каменный мыс, ощутимо потянул ветер. Боцман держал курс прямо — в открытое море. Скомандовал:

— Грести ровней! Р-раз!.. Р-раз!.. — И надолго замолчал, глядя из-под нахмуренных бровей в грязно-серую мешанину предутреннего тумана. Мятая бескозырка его была натянута глубоко на лоб и затылок, обветренные губы потрескались, небритое лицо заросло жесткой рыжеватой щетиной. Он да еще краснофлотец, что был впередсмотрящим, сидели в теплых фланелевках. Гребцы побросали их на рангоут и, засучив рукава тельняшек, почти касались грудью колен, когда заносили весла, потом откидывались на спину.

Небо заметно серело над головой. Звезды пропали, и крепчавший ветерок должен был вот-вот разогнать остатки тумана.

— Грести ровно! — повторил боцман. — Я буду говорить.

Он помолчал, шевельнув сдвинутыми к переносице бровями, и стало слышно, как журчит вода под форштевнем и вдоль бортов шлюпки.

— Сначала я буду говорить для вас, пацаны! — глядя вперед, поверх голов Аси и Тимки, сказал боцман.

Остальные, даже впередсмотрящий, как по команде, посмотрели на них.

— Было это еще вчера… к закату… — начал боцман. И, втянув через нос воздух, продолжал отрывистыми, короткими фразами: — Прижал нас крестоносец под бережок! Словно из-под земли выскочил. И был бой… «Штормового», пацаны, уже нет. Погиб «Штормовой». — Боцман опять помолчал. — Штурман Павел Алексеевич Вагин был уже ранен, когда мы высаживались на берег… А там нас встретили снова. Оттерли к воде. Мы дрались, но у нас кончились патроны. И как стемнело, командир Виктор Сергеевич Нефедов приказал нам уходить. Сам и еще Гриша Макеев остались прикрыть нас… Вот. — Боцман, совсем как это делал Тимкин отец, куснул губы. — Не хочу обманывать, пацаны. Считаю: отцы ваши пали смертью храбрых в бою с захватчиками. — И он спросил у остальных: — Так я говорю?

— Так… — глухо ответили краснофлотцы.

Ася, белая как полотно, медленно сползла с сиденья на ребристое дно шлюпки и, уткнувшись лицом в кулаки, тихонько застонала, потом заплакала.

— Это, сестренка, уже ни к чему! — резко сказал правый загребной, коричневый от загара, с выцветшими, почти белыми волосами.

— Пусть поплачет! — возразил ему усатый левый загребной, шевельнув желваками на бугристых, туго обтянутых скулах.

Тимка посмотрел в сторону горизонта, и хорошо, что с весла правого загребного сорвалась вода, плеснула Тимке в лицо. Он утер ее рукавом.

— Помоги ей, — сказал боцман Тимке.

Тимка поднял Асю и усадил рядом. Она ткнулась в его плечо и, задержав дыхание, судорожно проглотила слезы.

— Я сейчас… — кривя непослушные губы, сказала она всем. — Я сейчас… перестану…