— Ой, что вы! У меня денег не хватит! У меня только шестьдесят три копейки!
— Так не пиши тридцать пять слов! — И телеграфистка бросила телеграмму обратно.
— А сколько можно на шестьдесят три копейки?
— Половину!.. — сказала телеграфистка и уткнулась в следующую телеграмму.
Лида отошла в уголок и задумалась.
Выходит, надо выбросить из телеграммы семнадцать слов. Самое меньшее! Адрес — восемь слов — трогать нельзя, а то ее, наверное, не туда доставят. Значит, на весь разговор Лиде остается всего-навсего десять слов! Вот это была задача! Но что бы ни было, самые хорошие слова она оставит.
Можно вычеркнуть «очень», хотя она в самом деле очень виновата… Дальше. Какое из двух слов оставить: «дорогой» или «уважаемый»? «Дорогой» лучше.
Потом Лида сообразила: если «Алексей Иванович» есть в адресе, он же поймет, что это написано ему. И вычеркнула еще эти два слова.
Тут Лида вспомнила, что один раз получила телеграмму: «Поздравляю днем рождения». «С» не было, но мама сказала, что в телеграммах так и надо. Значит, все маленькие слова вон!
И Лида сразу выкинула: «и», «с», «я», «из». Телеграмма стала короче еще на четыре слова!
Осталось выбросить десять слов. Но чем их меньше оставалось, тем было труднее вычеркивать.
«Пожалуйста не горюйте дракона достали» — это совершенно необходимые слова.
«Гребешком» надо оставить. Лида вычеркнула «вечером», «извините» и «нас». Что же получилось?
ПРОСТИТЕ ДОРОГОЙ ВАША ТЕТЯ ПОЖАЛУЙСТА НЕ ГОРЮЙТЕ ДРАКОНА ДОСТАЛИ ГРЕБЕШКОМ ПРИНЕСЕМ НЕ ХУЛИГАНКА
ШЕРШИЛИНА 27 ШКОЛЫ
«Очень хорошая телеграмма», — решила Шершилина и сосчитала слова. Шестнадцать! Ой, еще шесть слов лишних!
С тяжелым вздохом она выбросила хорошее слово «пожалуйста» и не такое хорошее — «школы».
И тут она сообразила, что знаменитого писателя в его собственной квартире почтальон найдет и без имени-отчества. И вычеркнула из адреса «Алексею Ивановичу».
Оставалось два слова лишних, но Лида уже ничего больше не могла выбросить.
И она понесла телеграмму, как есть.
— Извините, — жалобно сказала Лида телеграфистке, — у меня никак больше не сокращается.
Телеграфистка стала читать телеграмму, и брови у нее поднимались все выше и выше. Вдруг она вскочила и унесла телеграмму к дальнему столу, где ее подруга стучала телеграфным ключом. Они начали хохотать. Потом обе подошли к окошечку и высунулись к Лиде:
— Слушай, а что это за «дракон» и «ваша тетя»?
Лида быстро рассказала свою горестную историю. Девушки ахали и фыркали. Потом телеграфистка сказала:
— Все равно два слова надо сократить.
— Сама знаю, — печально сказала Лида. — Но какие?
— Может быть: «Не горюйте»?
— Ой, что вы! — испугалась Лида. — Самые главные слова!
— Тогда: «Не хулиганка», — сказала телеграфистка и вычеркнула. — Теперь все в порядке.
ЗЕЛЕНОГОРСК САДОВАЯ 13 КВАРТИРА 7 МАМОНТОВУ ПРОСТИТЕ ДОРОГОЙ ВАША ТЕТЯ НЕ ГОРЮЙТЕ ДРАКОНА ДОСТАЛИ ГРЕБЕШКОМ ПРИНЕСЕМ ШЕРШИЛИНА 27.
Лида высыпала все свои деньги на окошечко, а телеграфистка протянула ей квитанцию.
— Шестьдесят четыре копейки? — вскрикнула Лида. — А у меня шестьдесят три!
— Такая история стоит дороже, — весело сказала телеграфистка.
— Большое спасибо, я отдам, — сказала Лида. И тут на почтамте появился Миша Коробкин.
Лида подбежала к нему и стала рассказывать: как тритонщик принес не то, и как она твердо отказалась, и как потребовала, чтобы с гребешком, и что через два часа тритон будет в подворотне.
— А ты достал три рубля? — спросила она.
— Почему три?
— Так он же сказал: три…
— Ты глупа, Шершилина, ты плохо знаешь арифметику. Сколько, по-твоему, нужно прибавить к семидесяти трем копейкам, чтобы получить в сумме три рубля?
Лида похолодела. Снова надвигалось что-то страшное.
Дрожащей рукой она протянула Мише квитанцию.
Сперва он не понял, в чем дело. Но когда понял… Лидино счастье, что они были на почте, а не в подворотне, а то Миша разорвал бы ее на кусочки!
Но вокруг были люди, и Миша, уставившись на Лиду, кричал ей в лицо пронзительным шепотом: что зачем ему навязали эту идиотку, и что она его утопит, и что его снимут с председателя отряда, и что если бы он тоже не отвечал за поручение, то пусть бы она хоть сама свалилась с балкона, какое ему дело! Два часа он из-за нее уламывал отца, бухгалтера, дать ему два рубля двадцать семь копеек, и наконец выклянчил, и то только в счет своих карманных денег на будущий месяц, и теперь ему негде взять ни копейки…
Тут он умолк. А когда к нему вернулись слова, кончил так:
— Иди сама и доставай, где хочешь. Но чтоб через два часа деньги были. Я жду у подворотни.
