Мир приключений, 1929 № 07 - [11]

Однако, не про одни царские потехи рассказывал Крякутной. Каждый раз что-нибудь и другое, бывало, припомнит. Особливо из того, что он с царем вместе видывал в Голландии, да Франции.

— В городе Лейдене это было, — рассказывал он однажды, — видел я анатомию над одним человеком мужеска полу, которова была голова отсечена, в таком способе: в одной палате то тело вынято из гробу и положено на доску свинцовую; так та доска велика сделана, как можно человеку лежать, и края загнуты, как жаровни большие делают железные. И тут дохтур Быдло, собрав всех студентов той науки, и почал его разнимать причинные вещи и оказывать жилы от рук и до ног, как и куда действуют. И при том оказованье на всякое место тем студентам толк дает и дает всем осматривать и руками ощуповать; а то все тело было в спиртусах налито для того, чтоб духу не было смрадного.

— И ты все это видел? — спрашивали изумленные слушатели.

— Видел, дорогие мои, видел, — говорил Крякутной. — Видел, как кожа человеческая вельми толстая, подобно бычьей коже, и сам все те нужные места обрезовал и оказывал дохтур Быдло, который в том своем деле вельми славен. И весь тот человек был облуплен кожей, только одно сало или жир с мясом, а кожа вся снята и в гроб положена.

Слушатели изумлялись, а он говорил совершенно спокойно, как будто о вещах самых обыкновенных.

— Потом, видел младенцев, которые бывают выкидки, а другие выпоротые из мертвых матерей… А в спиртусах видел таких нее младенцев в скляницах стекляных; и плавают в том спиртусе и стоят так, хоть тысячу лет и не испортятся.

И еще рассказывал, как там, у иноземцев, ученых людей ценят и всячески почитают.

— Вот к примеру, — говорил он, — в Ротердаме, у гостиницы, где я стоял, при площади стоит сделан мужик вылитой, медной, с книгою, в знак тому, которой был человек гораздо ученой и часто людей учил и тому на знак то сделано…

Многое, о чем рассказывал Крякутной, было настолько невероятно, что даже особенно расположенные к нему люди оказывались верить. Особенно недоверчиво отнеслись рязанцы к рассказу, что какой-то немец или гишпанец изобрел такую машину, посредством которой можно ездить по воздуху гораздо скорее, чем по земле и по воде, и что она может пролетать около двухсот миль в одни сутки…

— Ну, это уж, дяденька, того, — говорили ему посетители…

— Чего того?.. — возразил он. — Птица же летает…

— То птица… Ей так уж самим богом положено, а человеку даже думать об этом грех…

Тут Крякутной, однако, точно спохватился, сразу как-то замолчал, в пререканье со своими недоверчивыми слушателями не вступил. Больше он об этом никогда не упоминал даже.

_____

Рязанцы, в общем, мало интересовались тем, как жил и что делал в своей избушке этот одинокий, странный и, конечно, не в своем ум* человек. Видели, как над его котлами с раннего утра клубами поднимается черный дым, иногда приходили к нему за смолой и дегтем, но привыкли и беседовали с ним мало. Многие его побаивались даже… Очень уж было странно его появление. Рассказывает, что где-то там ездил с самим нардек, в заморских странах бывал, и тут вдруг забрался в лес и смолу вариг'~ И еще дивились, зачем он полотно скупает. Крестьяне те прямо меняли полотно на смолу.

— К чему тебе полотна столько? — спросит, бывало, любопытный. — С хлебом что ль его ешь? Аль торговать задумал?

— Много будешь знать, скоро состаришься, — отвечал этот непонятный человек.

Подходили к нему так и этак, чтобы узнать, кто он и что… Один прямо его спросил:

— Вот, мол, дяденька, ты говоришь, что твой царь Петр очень всяких людей толковых почитал, да при себе держал. Что же он тебя-то отпустил?

Крякутной задумался, посмотрел на него, но и ему прямо отрезал:

— Много будешь знать, скоро состаришься.

Только одному молодому парню, что чаще всего у него бывал и чуть не молился на него, Крякутной признался. Сидели они как то вечером, разговорились по душам, Крякутной полез в сундучек, достал оттуда шелковую тряпицу, развязал ее и вынул аккуратно сложенную бумагу.

— Так и быть, — сказал он, — читай.

Развернул парень бумагу и прочел:

«Свидетельство Ивану Никитичу Крякутному на звание корабельного мастера.

Объявляю аз, нижеимянованный, что благоурожденный Крякутной на адмиральских верфах, как на Воронежском, Олонецком и Санктпетербургском, чрез десять лет в славном и первом свете почитаемом между механических художеств в науке шхипъбоурей как воинских, великих и малых, так и протчих к адмиралтейству надлежащих плаваемых судов «у нас» обретался. И перво в сложении судовых дерев, причерчивании винкельгак, ватарпасълиною и протчее все, что доброму плотнику принадлежит, изучился; потом же цырколем всяких судов текены с маштапами, планы, гизихты профили сь их правильными линеями изучился, и тако сие понял, что не точию по генеральным регулам всякие морские суды строити, но и оныя умаляти прибавляти может. Которая его совершеная практика оного учеником ваше быти не допускает. Того ради вышереченного господина Крякутного объявляю мастером и свидетельствую подписанием своея руки и приложением печати. «Петр».

«рыдер ордер санкт Андреяс, капитан эт шхипъбоумейстер».