Мир приключений, 1929 № 01 - [37]
Пять лет прошло с того времени.
Какого горя не уносит время? Какая страсть уцелеет в неравной битве с ним?
Елена вышла замуж за очень любезного молодого человека; он где-то служит и имеет порядочное состояние…. у Елены воспитывается бедная родственница.
В знойный полдень 26 мая 1871 года в Париже, когда уже восставив Парижской Коммуны было подавлено, в одном из тесных переулков батальон версальцев брал баррикаду. Несколько пушечных выстрелов уже разбили ее; ее защитники, оставшиеся в живых, ее покидали… Как вдруг на самой ее вершине, на продавленном кузове поваленного омнибуса, появился высокий человек в старом сюртуке, подпоясанном красным шарфом.
В одной руке он держал красное знамя, в другой — кривую и тупую саблю, и кричал что-то напряженным голосом, карабкаясь кверху и помахивая и знаменем, и саблей. Версальский стрелок прицелился в него — выстрелил… Высокий человек выронил знамя и, как мешок, повалился лицом вниз, точно в ноги кому поклонился… Пуля прошла ему сквозь самое сердца.
— Tiens! — сказал один из убегавших инсургентов другому. — On vient de tuer le Polonais!.
Этот «Polonais» был — Илья Меркулов.
ИСТОРИЯ С ЧЕРВОНЦАМИ
ЛИТЕРАТУРНАЯ ЗАДАЧА № 3
(2 премии на 100 рублей)
Юмористический рассказ
Иллюстрации Н. Кочергина
Ночью сняли белье с чердака. Белье было мокрое и принадлежало самой боевой гражданке в доме — Ханукиной, из 74 номера. Вор игнорировал оба эти обстоятельства. Отсюда вывод: или вор был посторонний, не знакомый с личностью гражданки Ханукиной, или, если домашний, то из самых отпетых, которому ничего не составляло пожертвовать покоем остатка своих дней. Даже при гарантии, что преступление никогда не будет раскрыто, ни один нормальный человек добровольно на такую казнь обречь себя не мог.
Для управдома Мымрина это было ясно, как полуватная лампочка, пока он с шести утра метался по дому, напутствуемый проклятиями потерпевшей. Было похоже на китайскую казнь колоколом, от которой человек неминуемо сходит с ума.
Приглашенный для составления акта милиционер вскоре начал обнаруживать все признаки нервного расстройства: выкурил, не отрываясь, пачку «Совета», потерял два карандаша — свой и управдомов, — ничего толком не написал и, наконец, позорно сбежал, шепнув Мымрину:
— Собаку приглашать не советую, она ее загрызет…
Кто кого был должен загрызть по соображениям милиционера — собака Ханукину или наоборот? — для Мымрина так и остаюсь неясным.
Потеряв способность что-либо соображать, управдом отсиживался по темным углам, по чердакам и подвалам, выжидая, когда Ханукина объявит, наконец, перерыв. Но чем дальше, тем становилось очевиднее, что перерыва сегодня не будет. Ханукина была вездесуща и неиссякаема, всюду его находила и кляла в круто завороченных выражениях за головотяпство, бездарность и тунеядство. Когда терял остроту индивидуальный метод воздействия, Ханукина принималась за все правление жилтоварищества. Каждый из входящих в правление получил свое, вплоть до седьмого колена по восходящей и нисходящей линиям.
А на дворе спешно заканчивался капитальный ремонт. Была суббота. Нужно было бежать в банк за получением денег. Заведующий работами объявил, что рассчет должен быть произведен до 4 часов, и никак не позднее завтрашнего утра.
Между тем гражданка Ханукина не обнаруживала ни малейших признаков утомления или упадка духа, — осада продолжалась планомерно. Мымрин сидел в подвале за прикрытием из бочек и сознавал, что выбит из колеи окончательно.
Это Мымрин-то! Тот самый, который готовился в Шерлоки Холмсы, который составлял книгу об индуктивно-дедуктивном методе сыска. Мымрин! Чья логика была — железо, а выводы — сталь. Чьими советами не раз пользовался сам начальник отделения, не говоря уже о квартальных. Мымрин, которому казалось, что он способен раскрыть любое преступление, применяя один из усовершенствованных им методов — или наматывая клубок, или разматывая клубок, или наматывая и разматывая одновременно. Эго так думал Мымрин. Гражданка Ханукина — та думала иначе. По ее мнению выходило как дважды два-четыре, что белье стащил никто иной, как сам же Мымрин. что он пропил его со всей своей бандой из правления, той самой бандой, которая умышленно строит всякие каверзы бедным пролетариям дома, которая закуплена буржуазными элементами — нэпманами и с парадных лестниц. Словом, гражданка Ханукина, одна и не в очередь, выполняла полную программу общего собрания жильцов дома.
— За каждую ниточку ты мне ответишь, — грозила Ханукина куда-то в пространство. — Я все твои штучки выведу на чистую воду. В остроге твое место, а не на нашей трудовой шее. За то тебе, дармоеду, денежки платят, чтобы ты за порядком смотрел, а не пьянствовал, не локал бы винище, как пожарный насос. Где спрятался? Подавай мне мое белье! С живого не слезу! Семьдесят семь ден по обету на рынке буду кричать, что ты есть за кровопивец рабочего классу!..
Вырвавшись за ворота, Мымрин вполне серьезно прикинул, что ближе: Фонтанка или Обводный? Выходило, как будто одно и то же, однако в смысле удобств все шансы были на стороне Фонтанки. Гонимый какою-то внутренней силой, Мымрин машинально побрел в ту сторону.
