Мир приключений, 1927 № 10 - [5]

При моем приближении он сделал попытку приподняться, но тотчас же, закусив губы, откинулся ни подушки. Свет упал ему прямо в лицо, и я увидел высокий, изрезанный морщинами лоб, прямой, слегка мясистый, нос и упрямо изогнутые энергичные губы под коротко остриженными седыми усами…

— Простите, коллега, за беспокойство. Прежде всего позвольте представиться: доктор Ивин…

Я поспешил назвать свое имя и пожал протянутую мне доктором руку. Рука — я заметил — была влажной, с длинными, нервными пальцами.

— Вот, — продолжал мой пациент, — полез на полку за книгой, поскользнулся, упал и вывихнул ногу. Нелепый случай!

При помощи старика сторожа, не отходившего от меня ни на шаг, я вправил больную ногу на место, забинтовал ее и предложил спокойно полежать денька три. Лицо больного при этом досадливо вытянулось.

— Как, неужели целых три дня? Впрочем, я сам понимаю — иначе мне же будет плохо… Нечего делать. Повинуюсь. Ну, а теперь присаживайтесь и побеседуем.

Доктор Ивин оказался преинтересным собеседником. У нас нашлось много общих научных тем, и мы не заметили, как в разговорах быстро промелькнуло три часа. Заметив, что хозяин устал, я откланялся и получил приглашение зайти завтра.

29 июня. Снова был у соседа. Ноге его лучше, но ходить он еще не может. Цербер-сторож опять провожал меня, заботливо прикрывая передо мною двери в другие комнаты. Мало-по-малу доктор Ивин открыл мне тайну своего дома. Узнав, что я живо интересуюсь действием лучей различной длины на животную ткань и что я два года работал в Рентгенологическом институте, доктор Ивин совсем оживился и рассказал мне множество интересных вещей. Я решил, что уместно будет задать вопрос о работах самого любезного хозяина.

Но я ошибся. Лицо доктора Ивина сразу точно потемнело, и я поймал на себе его быстрый, настороженный взгляд. Отделавшись несколькими общими фразами, мой собеседник поспешил переменить разговор и, видимо, был доволен, когда я поднялся, чтобы уйти.

2 июля. Отличительные черты моего характера — упрямство и изрядная доля чисто женского любопытства, — последнее, по-моему, в не меньшей степени свойственно так же мужчине. И, однако, я решил подождать и не итти на соседнюю дачу без приглашения. Последнее пришло в лице сторожа сегодня вечером. Само собой разумеется, я не заставил себя просить дважды. Мой больной уже ходил, опираясь на палку. Радушный прием и какая-то детская улыбка хозяина сразу же заставили меня забыть о нашем несколько сухом расставании третьего дня.

— Вы, дорогой мой, наверно, ругаете меня за мою нелюбезность? Не сердитесь, вы поймете, когда узнаете меня получше. Я присматривался к вам все время и решил, что могу положиться на вашу скромность, тем более, что я имею на вас кое-какие виды.

Я молча поклонился.

— Я, вообще говоря, не люблю распространяться перед посторонними о своих работах и планах. Я имел случай убедиться, что это иногда дает очень скверные результаты…

Голос доктора Ивина стал звучать глуше. Действительно, я начал припоминать о каком-то докладе, где встречал его имя, о докладе, закончившемся крупным научным скандалом и какими-то обвинениями в шарлатанстве…

— Сейчас я получил, наконец, — продолжал доктор, — материальную возможность довести свои опыты до конца. Для того я и нанял эту уединенную дачу, чтобы добиться решительного результата. Мне кажется, что я стою на верном пути и что на этот раз я сумею найти неопровержимые доказательства своих предположений. Вы тоже не чужды той области, где я работаю, поэтому я был бы рад, если бы вы мне помогли в моих опытах. Только я ставлю одно условие: пока я не разрешу или пока я жив — при этом доктор Ивин слегка улыбнулся — я прошу вас не распространяться о том, что вы здесь увидите. А увидите вы, полагаю без ложной скромности, кое-что интересное.

Разумеется, я согласился без долгих размышлений. Книга может и подождать, а упустить этот интересный случай познакомиться с таинственными работами доктора Ивина — было бы прямо грешно.

— Ну, и прекрасно. О материальной стороне дела не беспокойтесь. Садитесь и, прежде чем я вас поведу в свой зверинец, выслушайте несколько слов в пояснение того, что вы сейчас увидите…

Вот, что мне рассказал доктор Ивин.

— Вы, конечно, знаете, что паше тело состоит из бесчисленных клеток, управляемых сложными и далеко еще неясными для пас законами. Кое-что мы здесь уже узнали, кое-где стоим на верном пути, по все-таки еще очень далеки не только от умения подчинить себе эти законы, по даже и от их всестороннего знания… Мы знаем, что существуют железы, чья секреторная деятельность создает гормоны — двигатели и возбудители почти всех жизненных процессов в наших внутренних органах. Вырежьте щитовидную железу — и человек станет кретином с помутневшими, выпученными глазами; удалите семенные железы — и мужчина превратится в жалкого кастрата, у пего изменится голос, исчезнет бодрость и мужественность… Кроме того, мы знаем, как глубоко влияние на функции наших желез и внутренних органов разных лучей — ультра-фиолетовых, рентгеновских, радиевых. Наверно вы слышали также о недавно открытых Милликеном космических лучах — с чрезвычайно малой длиной волны и огромной проницаемостью. Лучи эти поистине могут называться лучами смерти, так как, подобно потоку электронов из трубки Кулиджа, они убивают очень быстро всякую органическую жизнь… Я вам покажу кое-что в этом роде в своей лаборатории. Но есть так же и другого рода лучи— действие их совершенно иное. И если то были лучи смерти, эти можно было бы назвать