Мир приключений, 1927 № 03 - [21]
— Махау! Махау!
ВЫИГРЫШ ОО-ЛАЙ-Ю
Из эскимосской жизни рассказ X. Т. Мунна
Иллюстрации М. Мизернюка
Девятнадцатилетний Нан-нук, приемыш Ак-ша-ду, недвижно стоял на льду у края тюленьей дыры, поджидая, когда зверь вынырнет подышать. Вот уже более трех часов, как он стоял тут, но мысли его были далеко от дела, которым он был занят.
Сегодня утром Ак-ша-ду сказал Канч-о, сыну Ин-ното, что выдаст за него стройную, хорошенькую Оо-лай-ю, когда они вернутся с медвежьей охоты, — и смутные мечты Нан-нука о женитьбе на ней были грубо разбиты.
Расторопная в шитье, веселая, красивая, стройная и прямая, как копье, шестнадцатилетняя Оо-лай-ю была товарищем игр и неразлучной спутницей юноши; он привык смотреть на нее, как на свою будущую жену, хотя и волочился, и дурачился с полудюжиной других девушек, из которых каждая имела такие же шансы сделаться его женой.
Нан-нук понимал мотивы обещания старого Ак-ша-ду: Канч-о с молодой женой должны были поселиться вместе с ним, охотиться и ловить зверя для стариков в течение года или двух, так как Ин-ното, отец молодого жениха, имел еще других сыновей и замужних дочерей. В глазах Ак-ша-ду привлекательность дочерей имела цену чисто практическую, и он весьма естественно рассудил, что так как Нан-Нук и без того останется с ним, то недурно иметь сверх того еще одног о полезного для семьи работника. О взаимных чувствах Нан-нука и Оо-лай-ю старик вовсе не думал, да девушке и в голову не придет противиться его воле; на дальнем Севере — по крайней мере среди населения Баффиновой земли — родители почти всегда устраивают браки детей в своих интересах.
Нан-нук удивлялся, как сильно смутило его это утреннее известие. Ему еще никогда не приходило в голойу, что Оо-лай-ю значит для него более, чем другие девушки. Он был так глубоко озабочен, что не заметил слабого движения воды в дыре, вызванного приближением тюленя. Ударив острогой слишком поздно, когда зверь нырнул, он упустил его. Это было непростительной небрежностью для человека, который, подобно Нан-нуку, гордился, что он искусный охотник за тюленями.
Возвращаясь в юрту, он все продолжал думать о смутившем его известии. В конце концов было не мало других девушек кроме Оо-лай-ю; например, Коо-ли-тей и Килло-бар, — дочери старого Айу, — и рва-лу, дочь Пан-лу. Если бы он взял одну из них, он, конечно, должен был бы отработать за нее отцу в течение года, но Это было бы не хуже, чем работать на Ак-ша-ду. Нан-нук не думал, что Оо-лай-ю особенно мечтала о нем: когда окрестная молодежь проживала вместе в общей юрте прошлой весной, она кокетничала и терлась носами с Канч-о и Паниг-па, да и с другими, равно как и он проделывал это с Эва-лу, с Килло-бар и с Коо-ли-тей.
Придя в юрту, он тотчас заметил, что Оо-ла-ю только что перед тем плакала, и, выждав ухода старухи-матери, спросил ее о причине слез. Она пристально посмотрела на него и снова заплакала.
— Я не хочу выходить за Канч-о; я хочу быть твоей женой, — рыдала она.
Эскимосские девушки в таких случаях очень непосредственны в изъявлении своих чувств. Но возвращение старухи положило конец дальнейшим излияниям. Оо-ла-ю не смела далеко заходить в своем сопротивлении родительской воле.
Потом все сознательные размышления Нан-нука спутались. Он чувствовал только, что никогда во всю свою жизнь ни к чему так сильно не стремился, как к обладанию Оо-ла-ю, и смутное сознание огромной несправедливости овладело всем его существом. Будь Нан-нук цивилизованным человеком, он дал бы себе отчет, что он влюблен, а теперь он только изумлялся своему глубокому смущению, стараясь понять причину потери аппетита, что было, действительно, тревожным симптомом для здорового эскимосского юноши. Он смущенно раздумывал об этом, вспоминая других девушек и удивляясь, почему его так не тянуло ни к одной из них. Наконец, он заснул.
Итак, Канч-о присоединился к партии Ак-ша-ду. Он пришел с небольшими санями и четырьмя собаками, и все они отправились вместе на медвежью охоту, при чем разумелось само собою, что по возвращении он получит в жены Оо-лай-ю. Ак-ша-ду тщательно выговорил, что Канч-о должен оставаться у него в течение года, принимая постоянное участие в ловле пушнины.
— Вот как он тебя ценит, — с горечью заметил Нан-нук Оо-лай-ю, — в несколько лисьих шкур, да одного-двух медведей.
Не будем рассказывать, что случилось с охотниками за первые две-три недели до того дня, когда они, разбивая лагерь, напали на три медвежьих следа и, идя по ним далеко но льду, наконец нашли и убили зверей неподалеку от пловучих льдов в Дэвисовом проливе. Они поставили юрту, содрали кожи со своей добычи, накормили собак и, после обильного угощения молодой медвежатиной, легли и заснули тяжелым сном.
На следующее утро они увидели, что льдина, на которой они расположились становищем, оторвалась за ночь от материкового льда и присоединилась к плавучим. Водный корридор в полмили шириною отделял их от твердой земли.
Много смелых охотников гибнет так на дальнем Севере.
Пока они были еще в безопасности: скопления льдов держались вместе плотной массой на много миль кругом; но они знали, что рано или поздно ветры и течения отнесут эти льды и очистят дорогу свободной воде, которая быстро разрушит их ледяное убежище.
