Мир приключений, 1918 № 03 - [3]

Когда же на прояснившемся къ вечеру небѣ всплывалъ тусклый бѣлый дискъ луны, и вдругъ все, и море и небо, и черные рыбачьи суда, и люди, вылѣзшіе изь люковъ, окуналось въ сказочный океанъ прозрачнаго и невѣрнаго серебрянаго свѣта, — банка вдругъ оживала.

Надъ тихой посеребренной водой неслись неясные, заглушенные просторомъ моря звуки. То были голоса перекликающихся рыбаковъ, скрипъ блоковъ, плескъ воды и чья-то монотонная печальная пѣсня.

Нѣмецкіе матросы работать не пожелали. Аксель досадливо косился на лѣнивыя фигуры шестерыхъ молодцовъ, растянувшихся на палубѣ вь то время какъ они, трое, выбивались изъ силъ за работой. Рудаковъ, наименѣе сдержанный, ругался и грозилъ кулаками, а поваръ, наливая въ чашку супъ для нѣмцевъ моряковъ, старался положить какъ можно меньше гущи.

Съ каждымъ днемъ капитанъ дѣлался все мрачнѣе и раздражительнѣе. Его угнетало безсиліе.

Какъ-то утромъ въ концѣ первой недѣли старшій изъ нѣмцевъ разбудилъ Іости, спавшаго въ своемъ дровяномъ ящикѣ.

— Что дѣлаетъ капитанъ? — спросилъ онъ не вынимая трубки изо рта.

— Вѣроятно, спитъ. Онъ всю ночь былъ на палубѣ.

— Разбуди его!

Іости колебался. Онъ помнилъ строгое приказаніе Киріанена не будить его безъ особой надобности.

— Эго невозможно… — началъ онъ было.

Если бы у нѣмца глаза не сдѣлались вдругъ такими узкими и блестящими словно глаза тигра, юнга, быть можетъ, не оставилъ бы такъ рано своего теплаго ящика и не сталъ бы безпокоить капитана.

Нѣмецъ не дожидался, пока Іости разбудитъ Киріанена; онъ вошелъ вслѣдъ за нимъ и опустился на тяжелый табуретъ стоявшій у круглаго стола.

— Это я, капитанъ. Мнѣ надо съ вами поговорить…

— Вы выбрали неудобное время, — холодно отвѣтилъ капитанъ, вылѣзая изъ-подъ одѣяла. — Я всю ночь не спалъ и, думаю, имѣю право отдыхать, когда хочу, на собственномъ бригѣ.

Нѣмецъ усмѣхнулся.

— Совершенно вѣрно. Но дѣло спѣшное.

— Что же вамъ нужно?

— Пусть юнга выйдетъ.

— Ступай, Іости.

Нѣмецъ чиркнулъ спичку и долго закуривалъ, а капитанъ смотрѣлъ на него пристально холоднымъ и испытывающимъ взглядомъ.

— Итакъ, капитанъ, скоро кончается ловля?..

Киріаненъ пожалъ плечами.

— Черезъ три дня мы уходимъ въ Або.

— Въ Або? — переспросилъ нѣмецъ.

— Я, кажется, сказалъ ясно…

— Но я тоже вамъ сказалъ ясно, что намъ нужно не въ Або, а на германскій берегъ.

— Въ такомъ случаѣ,—спокойно возразилъ капитанъ, — намъ съ вами не по пути.

И протянулъ руку къ ящику стола. Въ этомъ ящикѣ лежалъ револьверъ, — нѣмецъ это помнилъ…

— Впрочемъ, — добавилъ Киріаненъ добродушно, — если вамъ не угодно плыть въ Або, — я думаю вы достаточно отдохнули, чтобы я могъ возвратить васъ туда, откуда имѣлъ неосторожность взять…

Нѣмецъ опустилъ голову.

— Вы намъ дадите лодку? — спросилъ онъ послѣ паузы.

— Она мнѣ нужна для ловли.

— А если мы возьмемъ ее сами?..

— Вы не возьмете, потому что я сейчасъ же посажу въ нее часового съ револьверомъ.

Нѣмецъ пожалъ плечами и, повернувшись, пошелъ къ люку, а Киріаненъ досталъ изъ ящика револьверъ и переложилъ его въ карманъ.

Съ этого дня нѣмцы опредѣленно стали держаться своей компаніей и если и не проявляли явной враждебности по отношенію къ экипажу «Феніи», то поведеніемъ своимъ подчеркивали полный разрывъ съ нимъ всякихъ сношеній.

Капитанъ почти вовсе не спалъ. Ночью, облитый перламутровыми волнами луннаго свѣта, онъ сидълъ на кормѣ у неподвижнаго рулевого колеса, слѣдя за чернымъ силуэтомъ лодки, выбиравшей сѣти изъ тихой воды, а днемъ или бродилъ по палубѣ, глубоко запустивъ руки. въ карманы, или курилъ трубку у фокъ-мачты.

Матросы выѣзжали на ловлю теперь по двѣ смѣны: когда ѣхали Рудаковъ и поваръ, — Аксель и Іости сидѣли на палубѣ и тихо разговаривали, борясь съ соблазномъ растянуться тутъ же на сложенныхъ у мачты брезентахъ.

Наканунѣ дня отплытія, когда трюмы уже почти наполнились серебристыми гсрами соленой рыбы и оставалось только еще одинъ разъ выѣхать на двѣнадцати-футовую банку, чтобы «Феніа» оказалась въ полной нагрузкѣ, къ борту подошла лодка съ «Анны-Маріи».

Человѣкъ въ рыжей шапкѣ, сидѣвшій на рулѣ, завидя издалека у борта фигуру юнги, окликнулъ его:

— Ей!.. Іости! Разбуди капитана…

Это былъ капитанъ «Анны-Маріи» шкиперъ Котовъ, старый знакомый Киріанена, дружескихъ отношеній послѣдняго къ которому не могло испортить даже то обстоятельство, что паровая «Анна-Марія» часто поспѣвала на рыбные мѣста раньше парусной «Феніи».

Услыша плескъ воды и стукъ веселъ подплывавшей лодки, Киріаненъ вышелъ на палубу.

— Добрый день, капитанъ. Ты кажется уходишь утромъ въ Або…

— Да, если къ утру не заштилѣетъ…

Котовъ окинулъ взглядомъ горизонтъ.

— Врядъ ли. У меня къ тебѣ дѣло, капитанъ.

Киріаненъ протянулъ черезъ бортъ руку, ухватившись за которую Котовъ влѣзъ на палубу. Лодка сильно покачнулась и отошла отъ брига.

Они шли рядомъ по палубѣ къ кормѣ и говорили настолько тихо, что словъ ихъ разслышать не могли ни Іости и Аксель, дежурившіе у мачты, ни нѣмцы, растянувшіеся у люка кѵхни. Тѣ и другіе могли видѣть, какъ Котовъ передалъ Киріанену большой и толстый конвертъ, запечатанный сургучными печатями, который тотъ спряталъ въ боковой карманъ куртки.

— Будь спокоенъ, — говорилъ Киріаненъ шкиперу, когда тотъ уже перешелъ въ ожидавшую его лодку, — все будетъ исполнено. Я умѣю быть аккуратнымъ…