Мир приключений, 1918 № 01 - [30]
Но онъ не выдохся! Заноза еще сидѣла въ его душѣ, и когда тѣло опустили въ море, я видѣлъ, какъ онъ присѣлъ на корточки, поднялъ и снялъ канатъ съ брасшпиля — и почти въ тотъ же моментъ громадная, тяжелая петля пролетѣла въ воздухѣ, обхватила плечи командира и сползла ниже, прикрутивъ ему руки къ туловищу. Затянувъ петлю какъ можно туже, Рослый Антонъ сталъ шагъ за шагомъ, перебирая канатъ рука за руку, приближаться къ командиру.
Всѣ присутствующіе словно окаменѣли и стояли, не трогаясь съ мѣста. У Антона глаза горѣли безумнымъ восторгомъ торжества побѣды — торжества удовлетворенной, затаенной мести. Лицо его свѣтилось радостной надеждой. Но командиръ съ притянутыми къ бокамъ руками сумѣлъ засунуть ихъ въ карманы и, не вынимая ихъ, выстрѣлить. Откинувшись всѣмъ корпусомъ назадъ, такъ что канатъ натянулся, какъ струна, онъ выстрѣлилъ два раза. Куртка на немъ загорѣлась, но при второмъ выстрѣлѣ Рослый Антонъ клюнулся впередъ и упалъ лицомъ внизъ на палубу, при чемъ разомъ ослабѣвшій въ его рукахъ канатъ не могъ сдержать тяжести человѣка, — и командиръ грузно полетѣлъ въ жолобъ для стока воды.
И этимъ все кончилось. Командиръ, еще разъ доказалъ намъ свое всемогущество и свою громадную власть не только надъ людьми, но и надъ собой и даже надъ смертельной опасностью — и всю силу своего убійственнаго хладнокровія, своей выдержки.
Мертвая тишина царила на суднѣ и на морѣ, и даже въ то время, когда среди людей проявились насиліе и смерть, это мертвое море и воздухъ оставались попрежнему спокойны.
Такова была роковая развязка этой страшной исторіи: этотъ послѣдній выстрѣлъ и Рослый Антонъ, упавшій скрючившись лицомъ внизъ. Но во всемъ этомъ былъ какъ бы слабый отблескъ ироніи судьбы. Командира высвободили изъ петли; онъ всталъ и, облокотясь на перила штирборта, сталъ внимательно глядѣть вдаль. Во всякое время этому человѣку страшно было заглянуть въ глаза, но теперь это было почти невыносимо, — до того страненъ и ужасенъ былъ его взглядъ. Я издали видѣлъ его длинную тощую фигуру, согнувшуюся надъ поручнями и уставлявшуюся на далекій горизонтъ. Куртка на немъ еще слегка курилась въ томъ мѣстѣ, гдѣ онъ ее прожегъ выстрѣлами. Кругомъ стояла та же неподвижная удушливая жара, какъ и до сихъ поръ, и такъ же сонливо плескалась о бортъ вода, когда судно слегка покачивалось и паруса полоскались, безпомощно повиснувъ, какъ подбитыя крылья птицы.
И вдругъ, сквозь эту томительную, нестерпимую жару, сквозь эту мутножелтую завѣсу мертваго штиля, мой взглядъ уловилъ что-то необъяснимое — какую-то темноватую, какъ будто, прохладную точку или, вѣрнѣе, пятно, на самомъ краю горизонта. Но командиръ еще раньще меня увидѣлъ это. Бодро выпрямившись, принявъ нѣсколько натянутую и торжественную позу, онъ, потирая свои бѣлыя костлявыя руки одна о другую, обратился къ помощнику своимъ обычнымъ ровнымъ и спокойнымъ голосомъ, голосомъ, который въ этой мертвой тишинѣ прозвучалъ, какъ удары молота по наковальнѣ:
— Прикажите готовить паруса, мистеръ; начинаетъ свѣжѣть, Вѣтеръ съ кормы…
КТО ОНЪ?
Разсказъ МЕРЖОРИ БАУЭНЪ
У ОКРАИНЫ дороги показался разбойникъ, скрывавшійся до сихъ поръ въ кустахъ дикаго терна, на вѣтвяхъ котораго тамъ и сямъ между колючками желтѣли нѣжные цвѣточки.
Грубое, отталкивающее лицо его, обезображенное безпутной жизнью и частыми драками, было искажено злобой; онъ поднялъ пистолетъ и быстрымъ взглядомъ окинулъ дорогу, которая въ этомъ мѣстѣ расходилась на-двое: одна изъ нихъ — вверхъ по скату горы на Лондонъ, другая, пониже, шла на Портсмутъ.
На верхушкѣ горы, рѣзко выдѣляясь на фонѣ сѣраго осенняго неба, стояла висѣлица. На ней висѣлъ скелетъ въ цѣпяхъ. Когда глаза разбойника поднялись вверхъ и увидѣли висѣлицу, они ни на секунду не остановились на ней и нисколько не измѣнили своего выраженія. Разбойникъ привыкъ къ такимъ зрѣлищамъ и слишкомъ хорошо зналъ, чѣмъ кончится его жизненное поприще, а потому не считалъ нужнымъ безпокоиться изъ-за страшнаго скелета, висѣвшаго на горѣ. А между тѣмъ годъ тому назадъ кости эти были покрыты мясомъ, тѣломъ и кровью, онѣ были живымъ человѣкомъ, который подобно ему сидѣлъ въ засадѣ у окраины «Чертовой Чаши» и жадно высматривалъ, не покажется ли на дорогѣ какой-нибудь путникъ, ѣдущій въ Лондонъ.
Весь Френдхидъ, а главнымъ образомъ уединенная часть дороги, шедшей вокругъ котловины, извѣстной подъ названіемъ «Чортовой Чаши», пользовался скверной репутаціей, а потому не доставлялъ прибыльной охоты разбойникамъ и грабителямъ большихъ дорогъ. Изъ Портсмута въ Лондонъ отправлялись обыкновенно большими партіями, причемъ всѣ были вооружены съ головы до ногъ; немногіе проѣзжали здѣсь ночью, а еще меньше въ одиночку.
Вотъ о чемъ думалъ разбойникъ, стоя у окраины котловины и всматриваясь въ пыльную дорогу. Предосторожности, принимаемыя путешественниками, сдѣлали и безъ того уже опасную и тревожную жизнь его еще болѣе опасной и тревожной. Немногіе, однако, разбойники бѣжали изъ этихъ мѣстъ, гдѣ все же можно было хорошо спрятаться и Еремя отъ времени получить кое-какой барышъ отъ бѣдныхъ матросовъ, путешествующихъ пѣшкомъ съ небольшимъ запасомъ чужеземныхъ диковинокъ, и отъ робкихъ, безпомощныхъ и одинокихъ крестьянъ. И сколько такихъ путниковъ не дошло до мѣста, закончивъ свое путешествіе у окраины «Чортовой Чаши», сколько на скорую руку выкопанныхъ могилъ скрывалось среди этой густой чащи дикихъ терновниковъ!
