Мир, полный слез - [26]

– Доброе утро, Нелл, – улыбнулась она.

Нелл медленно двинулась к ней. Ее водянистые глаза казались такими огромными и нежными, что Елене на мгновение подумалось, что они могут принадлежать лишь пришелице из иных миров.

– Прости меня за вчерашний вечер, – покаянным голосом промолвила Нелл.

– О, ничего страшного.

– Просто меня это так поразило. Я не знала, чем занимается Джон.

– Надо было заранее тебя предупредить.

– Да нет, просто я такая глупая.

Елена почувствовала облегчение – казалось, Нелл избавилась от того, что ее мучило.

– Идешь завтракать?

– Я уже поела.

– Ну ладно, тогда увидимся позже.

Нелл улыбнулась.

– Да, мне столько нужно тебе рассказать.

Таннер сидел, откинувшись на спинку кресла, и вместе со старшим инспектором Саймом слушал отчет Сорвина. Когда тот закончил, он повернулся к коллеге.

– Ну, что скажете, старший инспектор?

Оба были высокими и плотными, и их можно было принять за братьев если не по крови, то по оружию.

– Пятьдесят на пятьдесят, – ответил Сайм. – На этой стадии нельзя пренебрегать ни одной из версий. Многое будет зависеть от результатов вскрытия.

– Когда мы получим отчет патологоанатома? – осведомился Таннер, обращаясь к Сорвину.

– Я поднажму сегодня, но, скорее всего, не раньше завтрашнего дня.

– Значит, до этого момента никаких предположений. Понятно?

Сорвин кивнул.

– Вы нуждаетесь в дополнительных силах?

Сорвин считал, что это ему не повредило бы, но по личному опыту знал, что лучше ничего не просить.

– Нет, сэр. Пока мы с Фетр справляемся.

Таннер кивнул. А Сайм и усом не повел.

Огромная кухня в виде буквы «L» была настоящим раем для обитателей дома. С одной стороны стояла газовая плита, с другой – электрическая печь и полка для разогрева пищи. Вдоль длинной стены выстроились буфеты, в самой широкой части помещения находились разделочный стол и центральная раковина, а две других располагались в противоположных концах кухни. В дополнение к внушительных размеров холодильнику, стоявшему возле одной из раковин, по соседству с кухней располагалась холодная кладовая. А за столом могли разместиться не менее шестнадцати человек.

Елена забрала Айзенменгера, и они вместе вошли в кухню; за столом уже сидела Тереза, перед которой стояла тарелка с тостами и мармеладом. На носу у нее были очки в тонкой оправе, и она читала «Тайме». Неподалеку от нее сидел маленький мальчик, за которым ухаживала девушка-подросток.

Том показался Айзенменгеру прелестным ребенком. У него были вьющиеся каштановые волосы и тонкое серьезное лицо, глаза такие же большие, как у матери, а нос более узкий. Он беззаботно болтал ногами и ел яблоко, которое няня нарезала ему дольками. Лицо у него было нахмурено и так сосредоточено, словно он решал какую-то сложную проблему.

Тереза, не опуская газеты, подняла голову, и на ее лице появилась робкая улыбка.

– А, Елена. Джон. Надеюсь, вы хорошо спали?

– Спасибо, замечательно, – улыбнулась Елена.

– Прекрасно, – уверенно солгал Айзенменгер.

Тереза повернулась к внуку, который бросил мимолетный взгляд на вошедших, но, вероятно, счел, что они не имеют отношения к его насущным нуждам.

– Это Том. Том, это Елена и Джон, – обращаясь к мальчику, добавила она более нежным и доверительным тоном. – Это наши друзья. Помнишь, мы тебе говорили, что ждем их в гости?

Том кивнул и с тем же хмурым видом снова посмотрел на Елену и Айзенменгера, после чего вернулся к своему яблоку. У Елены возникло ощущение, что ее подвергли критической оценке и она не прошла испытания.

– А это Доминик. Она помогает Нелл приглядывать за Томом. – Тереза повернулась к девушке, явно удовлетворенная церемонией знакомства.

Елена и Айзенменгер с улыбкой кивнули, а Доминик с холодной вежливостью промолвила:

– Приятно познакомиться.

– Доминик – француженка. Из Лиона.

Говорила она без акцента, зато манера ее поведения, сочетавшая в себе самоуверенность, презрение и фальшь, неопровержимо указывала на ее национальность. Она была рослой, с коротко стриженными волосами и настолько высокими скулами, что они казались почти недосягаемыми, как северный склон горы Эйгер.[13]

– Том, пожалуйста, не болтай ногами, – промолвила Доминик, вероятно, решив, что настало время продемонстрировать владение ситуацией.

Том посмотрел на нее с каменным выражением лица, словно напрочь забыл о том, как его изменить. «Оно как будто застыло», – подумал Айзенменгер.

– А мне хочется, – ответил мальчик.

– Нет, не хочется, – возразила Доминик.

Айзенменгер подумал, что, если рассуждать в классических терминах формальной логики, ее утверждение недостаточно основательно; Тома доводы оппонента тоже не убедили, и он попытался доказать свою правоту тем, что отшвырнул недоеденный кусок яблока и закричал:

– Терпеть не могу! От него воняет!

– Том… – предостерегающе промолвила Доминик; эта интонация выявила ее акцент, и, возможно, именно легкий галльский тремор в верхнем регистре лишил ее убедительности.

– Заткнись! – закричал мальчик.

Пришлось взяться за дело Терезе.

– Том! – громко произнесла она, заглушая протестующие восклицания разъяренной няньки. – Я не позволю тебе вести себя так с Доминик!

Она начала подниматься из-за стола, и решительное и гневное выражение ее лица еще больше усугубляло ощущение угрозы. Том, очевидно, обладавший не только храбростью, но и мудростью, мгновенно оценил ситуацию и погрузился в мрачное молчание.