Мир-о-творец - [6]

Марфа подняла на Шереметьева глаза, полные тоски и произнесла:

— А ведь как было хорошо… нет, не сидится ему. Все вперед рвется…

[1] Золотой карась — автохтонный и широко распространенный вид в Европе, в отличие от белого карася, который до 60-х годов XX века локально проживал в бассейне реки Амур.

Глава 2

1559 год, 13 сентября, Константинополь

Андрей пригубил вина из бокала и внимательно посмотрел на стоящих перед ним иерархов церкви. Православной церкви. Тех самых, что не так давно, действуя по указке Султана, объявили его демоном. Не всех, конечно, но присутствующие точно все участвовали в этом мероприятии.

— Ну, граждане алкоголики, хулиганы, тунеядцы, кто хочет сегодня поработать? — спросил молодой Палеолог на русском языке XXI века.

Никто, разумеется, ничего не понял.

Гости лишь переглянулись.

Император же усмехнулся и, переходя на местный греческий язык, продолжил:

— Можете начинать каяться. Вы ведь за этим пришли? Кстати, а почему так долго медлили? Чего ждали?

— Мы… хм… были достаточно далеко, — осторожно произнес патриарх Константинополя. — Просто не успели раньше приехать, хотя спешили как могли.

— Патриархи Александрии и Иерусалима еще в пути. Но в скором времени они прибудут в Константинополь дабы поклониться Василевсу.

— Императору, — поправил его Андрей. — Не забывайте, я принял титул Императора, а не Василевса. Это очень разные вещи.

— Тебя больше прельщает латинский титул?

— Отнюдь.

— Тогда почему?

— Прежде всего потому, что Василевс — это проклятый титул.

— Что?! — ахнул патриарх.

— Римская Империя была наказана за грехи великие. Трижды Всевышний давал ей по башке в надежде, что она одумается. Но тщетно. И чем дальше, тем хуже все становилось. И теперь все, что связано с поздней Империей — есть табу для любого, кто не хочет навлечь на себя то грозное проклятие. И во время коронации я собираюсь провозгласить о создании новой династии — Неологов.

— Но откуда тебе известно о проклятии?! — невольно воскликнул патриарх Антиохии, который прибыл вместе с константинопольским коллегой.

— Глупый вопрос, — смешливо усмехнулся Андрей.

— Извини, — буквально заткнув ему рот, произнес Иоасаф. — Но почему именно Император? Почему не Доминус?

— Я хочу вернуться к эпохе ранней Империи. Насколько это вообще возможно. Возродить Сенат и многие другие древние традиции, пусть и в современной обертке. Ведь все течет, все меняется и то, что применялось полторы тысячи лет назад, увы, в наши дни не применить в изначальном виде. Впрочем, мы отвлеклись. Вы же пришли каяться. Прошу. Я весь во внимании.

— Мы были вынуждены подчиниться Султану. — осторожно произнес главный иерарх Константинополя. — Ты ведь и сам знаешь, что предыдущего патриарха он казнил за ослушание.

— Насколько я знаю, вы не только выполнили приказ Султана, но и проявили инициативу. Особо рьяное рвение. Не так ли?

— Это наветы.

— Да неужели? Впрочем, вся эта история меня немало веселит. Вы ведь сейчас оправдываетесь перед человеком, которого сами же и признали демоном.

— Это была ошибка. Нас ввели в заблуждение лжесвидетели, которых мы уже покарали.

— Однако не отменили своего решения ни по мне, ни по Руси.

— Патриархи Пентархии для этого как раз и съезжаются сюда.

— Прямо все? Или даже епископ Рима?

— Он обещал прислать своих представителей.

— Передайте ему мое личное приглашение. И донесите мысль, что это единственный шанс выступить единым фронтом против еретиков. Упустит его — сам будет с ними разбираться. А получается, насколько я знаю, у него плохо. И из рук римской епархии продолжают уходить земли.

— Против каких еретиков? — переспросил патриарх Константинополя подозрительно прищурившись.

— Против этих всех течений протестантизма.

— А нужно ли нам с этим связываться?

— Нужно. — холодно и жестко произнес Андрей. — Они отринули важнейшую идею христианства, трансмутировав его в, по сути, форму сатанизма. Они выхолостили идею добрых дел, заявив, что для спасения достаточно одной лишь веры. От чего встали на путь превращения в чертей с глазами ангелов. Лицемерных и бесконечных опасных людей, для которых нет ничего святого… Вначале было слово, сказано нам в Священном писании. А дальше? Что было дальше? Правильно. Дело. Много дела. Сотворение мира. Посему истинное христианство — это не просто доброе слово, а очень быстрое дело. И слово лишенное дела — не более чем лицемерие и ничем не отличается от вульгарного пускания ветра, только с другого отверстия.

— Против этого мы не возражаем. Но…

— Я хочу, чтобы вы, собрав Пентархию, осудили и отменили решение вашего старого Собор, неполного. Чтобы официально прекратили раскол сняв встречно анафемы. Чтобы осудили протестантизм как форму сатанизма, ибо зло, что из него проистекает не будет иметь границ. И чтобы вы утвердили кодекс христианина. Простой и понятный для всех и каждого, не требующий великого ума для трактовки.

— Кодекс христианина? Никогда о таком не слышал. — произнес патриарх Антиохии.

— Он достаточно простой. Если ты только-лишь веришь, но не делаешь добрых дел, то ты не христианин. Ибо веру и ее глубину определяют только поступки, как и сказано в Священном писании — по делам их узнаете. Если ты силен, но не защищает несправедливо обиженного слабого, ты не христианин. Ибо сказано — Бог в правде. Если ты богат и живешь в изобилии, а рядом с тобой люди нищенствуют и голодают, то ты — не христианин. Ибо сказано — Бог в любви к ближнему своему. Если ты покупаешь или продаешь рабов, то ты — не христианин. Ибо сказано — человек сотворен по образу и подобию Богу, и тот, кто им торгует — что Иуда, продавший Христа. Ну и так далее. Это только то, что я смог сформулировать на ходу. Подумайте над другими тезисами и предоставьте мне список на утверждение.