Мир на Востоке - [24]

— Ну? Я жду, что ты по крайней мере принесешь свои извинения.

— Почему? За что?

— Не прикидывайся глупее, чем ты есть на самом деле. — Кюнау понял, что его противник чувствует себя на коне и не собирается признавать ошибок. Ты об этом еще пожалеешь, мой мальчик, уже в который раз подумал Кюнау. — Ты что, думаешь, я тебя пригласил, чтобы о погоде разговаривать?

— Нет, я, конечно, понимаю, чем ты взволнован. Статья, прямо скажем, была для тебя не слишком лестной. Но ведь не я просил о встрече, а ты. И хотя я не обязан перед тобой отчитываться, давай сразу поставим точки над «i». Я пришел к тебе только по твоей просьбе. Что касается меня, мне нечего добавить к тому, что написано в статье, и за каждую свою строчку я отвечаю.

— Ну и что же ты там написал, интересно узнать?

Ахим решил, что Кюнау только слышал о статье, сам еще не читал, и стал повторять основные тезисы. Необходимо убеждать, а не командовать. И это вопрос не техники, это вопрос отношения к людям. Необходимо создать такие условия, которые позволили бы добиться выполнения плана, не подвергая риску жизнь рабочих. Это значит, например, внимательно их выслушивать, а не подавлять всякую критику, ссылаясь на необходимость соблюдения дисциплины… Пересказывая содержание своей статьи, Ахим невольно стал горячиться, и тут взгляд его упал на стол. Да что это он так разволновался! Вон же лежит вчерашняя газета, немного, правда, помятая, словно в нее бутерброд заворачивали, и как раз раскрыта на странице с его статьей. Он прервал свою горячую тираду и, показав на газету, спросил:

— Зачем ты мне морочишь голову?

— Ладно. — Кюнау ухмыльнулся. — Хватит играть в прятки. Давай начистоту.

Он на секунду задумался, с чего начать. Этого Штейнхауэра, типичного интеллектуала, да еще и стилягу (модная спортивная рубашка навыпуск, вязаная куртка с едва заметным партийным значком), конечно, цитатами не проймешь. И ссылками на последние решения Центрального Комитета тоже не запугаешь.

— Я тебе кое-что объясню. — Кюнау немного помолчал. — Ты не против?

— Нет. Но, если позволишь, я буду делать записи.

— Ни в коем случае! — Пожалуй, это прозвучало слишком резко. Еще, чего доброго, этот журналист подумает, что секретарь парткома боится быть пойманным на слове. Кюнау немного смягчил тон. — То, что я хотел тебе сказать, не предназначено для широкого обсуждения. Ты же видишь, я говорю с тобой как с человеком, которому можно доверять.

Этот Штейнхауэр явно не вызывал у него ни малейшей симпатии. С такими надо быть начеку.

— Наша работа, дорогой мой, оценивается той продукцией, которую мы выпускаем. Если все идет успешно — мы хорошие, если не справляемся с планом — никуда не годимся. Это же ясно, как таблица умножения. Однако именно об этом в твоей статье, к сожалению, не было сказано ни слова. Поэтому я позвонил тебе и пригласил сюда — чтобы кое-что объяснить и в чем-то поправить. Только, пожалуйста, пойми меня правильно. Конечно, я не могу запретить тебе пересказывать другим содержание нашего разговора, но, по моему мнению, все это должно остаться между нами. И я хочу только одного — чтобы в нашей прессе не было искажения фактов, хочу восстановить справедливость. Ты ведь уже в курсе наших заводских дел, знаешь, что наш способ производства уникален. Нигде в мире нет ничего подобного, поэтому нас просто не с кем сравнивать. Ты этого совершенно не учитываешь… Нет, позволь мне высказаться до конца. Ответишь потом, на все сразу, согласен? Значит, первоначально наши десять печей были запроектированы на производство четырехсот тонн чугуна в день. Нынче мы производим ежедневно в среднем до семисот двадцати тонн. И правительство понимает, чего нам это стоит. Ведь такие показатели не с неба упали, нам удалось добиться их благодаря тому, что и рабочие, и инженеры все силы отдают работе. Уж не говоря о том вкладе, который внесла парторганизация, в чем ты, как видно, сомневаешься. Не хотел, но скажу все-таки, потому что именно это в твоей статье меня очень возмутило… Ты думаешь, мы тут спим? Если бы мы в самом деле не могли достать винограда, неужели смогли бы перевыполнить годовой план более чем на девять тысяч тонн? Подумай сам. Подожди, у тебя еще будет возможность ответить… Но главное — мы боролись за то, чтобы снизить затраты, уменьшить государственную дотацию. Без нее мы, к сожалению, не можем обойтись, ибо мы, еще раз напоминаю, во многих отношениях являемся первопроходцами. Сравни-ка затраты на тонну металла в пятьдесят пятом с цифрами минувшего года, и ты увидишь, что мы выпустили продукцию на пятнадцать миллионов дешевле. Разве это не убеждает? Ладно, бог с ними, с цифрами. Тебе, я вижу, скучно стало, уже в окно смотришь, опять же скворцы поют. Я и забыл, что ты биолог и вся эта экономика тебя, вероятно, мало занимает. Так вот, товарищ Штейнхауэр! Что я тебе ставлю в упрек: ты ведешь себя так, будто мы тут все, вместе взятые, ничего не понимаем. Ты, как видно, особой скромностью не отличаешься. Мы, как рабочие говорят, вкалываем, а ты поднимаешь панику, потому что тебе, видите ли, то не нравится, это не устраивает… Ты не удосужился даже с секретарем парткома побеседовать, прежде чем свою статью писать! Ты считаешь — это порядочно? Это партийная норма, по-твоему?