Мир на Востоке - [108]

— О, как я хочу коммуниста! Иди ко мне, мой сладкий, переспать с красным — для меня дело чести.

Жгучая брюнетка с фигурой как у тех натурщиц, что красовались на обложках порнографических журналов, летевших через границу вместе с прочей идеологической отравой, прохаживалась перед Эрихом. Судя по ее загару, она только недавно вернулась с курорта. Раздевшись до купальника, она затем сняла и бюстгальтер, обнажив белые груди, выделявшиеся на черном теле.

— Ну что, рыженький, пойдешь со мной? Для тебя я исполню еще кое-что сверх программы. И бесплатно! Ну, давай же, иди!

В толпе хохот, подбадривающие крики.

Тут девица разошлась пуще прежнего: покачивая задом, стала выделывать непристойные движения. Порядком обескураженный, Эрих подумал: не дай бог она еще и трусики сбросит. Вот бы Ахим запустил через усилитель какую-нибудь музыку, да желательно погромче, чтоб не слышать хотя бы текстов этой шлюхи. Но как на грех звукомобиля нигде не было видно, точно агитаторы дезертировали с передовой. Эрих понял, что надеяться, кроме как на себя, ему не на кого.

— Вот что, дорогая, — сказал он, и голос его окреп. — Шла бы ты домой. Да не забудь, как придешь, зубы почистить. А то из твоего рта такие помои льются, что меня, ей-богу, сейчас вытошнит.

Он сплюнул.

Однако, когда день спустя к границе подкатила целая кавалькада сверкающих лаком лимузинов, в сопровождении так же надраенных до блеска полицейских автомобилей и из одного из лимузинов вышел престарелый господин, громкоговорящая установка была на месте — будто она тоже сопровождала важного визитера, но только по эту сторону стены. Тотчас на площадь выехало несколько бронетранспортеров, а бойцы рабочих дружин растянулись в цепь.

Сопровождаемый двумя молодыми, безукоризненно одетыми людьми, следовавшими по бокам от него на почтительном расстоянии, старик устремился к стене и замер в двух шагах от нее. Ветер шевелил его редкие волосы и раздувал светлый плащ. Отделенный от этого человека каким-нибудь десятком метров, Эрих отчетливо видел его морщинистое, дряблое лицо с тяжелыми мешками под глазами, — лицо, показавшееся ему почему-то знакомым. Позднее, когда в громкоговорителе-раздался голос Ахима, Эрих понял почему. Да, на газетных фотографиях, сильно подретушированных, человек этот выглядел куда привлекательнее, чем в жизни. Исторический момент, подумал Эрих, ты должен запомнить его во всех деталях.

— Мы приветствуем первого в истории Германии канцлера, презревшего единство немцев, — прогремел над площадью басок Ахима. — Или, может, это не так, господин Аденауэр?

«Науэр… науэр», — отозвалось эхо.

— Перелистаем страницы давнего и недавнего прошлого. Декабрь восемнадцатого года. Вы были тогда обер-бургомиетром Кёльна. Вот что дословно вы говорили французскому майору Даниэлю Берже: «Мы готовы отделиться от Пруссии… Я уполномочен просить вас сделать соответствующее предложение. Со своей стороны гарантирую полное сотрудничество». О чем шла речь? Уже в те годы вы выступали во главе сепаратистов, действовавших в интересах промышленных магнатов Вестфалии и Пфальца и пытавшихся основать под протекторатом Франции так называемую Рейнско-Вестфальскую республику… Между прочим, одним из ваших тогдашних компаньонов по этому неблаговидному делу был Теодор Хейс, до недавнего времени президент Боннского государства…

Лицо Аденауэра вытянулось. Он смущенно оглянулся по сторонам, видимо желая что-то пояснить своим спутникам, но голос Ахима, стократно усиленный динамиками, помешал ему.

— С тех пор вся ваша деятельность была подчинена одной цели — расколу Германии, в котором вы видели средство затормозить общественный прогресс в стране. Именно вам принадлежат печальные лавры основателя того сепаратного государственного образования, что именуется Федеративной республикой. Да-да, это вы вновь заверяли 21 августа 1945 года комиссара французской зоны Франсуа Понсе, цитирую: «Не забывайте, что я единственный германский канцлер, предпочитающий единству собственного отечества единство Европы». Спустя два месяца, скрепив своею подписью Парижский договор, вы сделали окончательный раскол Германии свершившимся фактом. Тем самым вы отдали Западную Германию на откуп НАТО, этому агрессивному военному пакту, где заправляют американцы…

Аденауэр заметно занервничал, да и горлопаны на той стороне площади поутихли. Лишь изредка, в паузах, которые делал Ахим, раздавались отдельные, и то довольно робкие, выкрики.

— Разумеется, у вас были единомышленники, господин Аденауэр! Но кто они? Вы сами являетесь членом совета наблюдателей «Немецкого банка» и еще двух десятков крупных концернов. Родственники вашей бывшей жены, урожденной Цинсер, тоже те еще финансовые воротилы. Назвать вам их? Пожалуйста! Джон Шерман Цинсер, директор расположенной на Уолл-стрит «И. П. Морган, и компани» и «Цинсер кемикал компани», Льюис Дуглас, вице-президент крупнейшего химического концерна «Америкен цианид компани», и, наконец, Джон Маклой, главный акционер компании «Жиллет», в недавнем прошлом не кто иной, как комиссар американской зоны оккупации. Вы и детей своих, и племянников даже пристроили на тепленькие местечки в штаб-квартиры крупных монополий…