Мир-на-Оси - [16]

– Тетя Мара, – шепотом позвал шенгенку Аскольдик. – Об этом уже неделю все только и твердят.

– Поэтому-то Бургомистр и велел с пианина…

– С рояля, – поправила Мара.

– Да свист с ним, хоть бы и с рояля, – обиженно шмыгнул расквашенным носом Алик. – Да только велел Бургомистр пыль с инструмента убрать. Как следует, значит, чтобы ни соринки. И пол велел натереть. Чтобы блестел, значит, как зеркало.

– А ты и расстарался, – зло оскалилась на мужа шенгенка.

– Ну да, – кивнул Алик. Чувствуя, что грозу пронесло, он даже рискнул заискивающе улыбнуться. А то ведь можно было и без обеда остаться. С Мары станется! – Я ведь как лучше хотел!

– А получилось как всегда, – хохотнул Аскольдик.

И тут же получил звонкую оплеуху. С комментариями:

– Алик – старый дурень! А ты – дурак молодой! Вырастешь – дурнее его станешь!

– Это почему же? – обиженно потер ушибленную скулу Аскольд.

– Зачем ты ратмана Студнева к этому делу приплел?

– Чтобы на нас никто не подумал! Пока будут с ратманом разбираться, мы – вне подозрения.

– Мы и так вне подозрения, – мрачно буркнул Гена. – Мы ведь орки – зачем нам рояль?

– Главное, чтобы улик никаких не было, – полушепотом добавила Жанна.

С тоской посмотрев на родственников, Мара удрученно головой качнула.

– Ой, дураки… Вы что же, думаете, кто-то обвинит ратмана в том, что он из ратуши рояль украл?

– Нет, конечно! – улыбнулся Жора. – Кто же посмеет обвинять ратмана в воровстве! Ведь если сегодня обвинят одного, так завтра, выходит, можно обвинить другого. А послезавтра – всех остальных. Эдак и до самого Бургомистра добраться можно. А что это будет означать?

– Что?

– Крах всех устоев! Моральный и нравственный кризис общества! Распад, анархия и деградация! Расслоение всех слоев! Нагноение всех гнойников!.. Короче – всем хана!

– Значит, Студнева обвинять в воровстве не станут?

– Конечно нет. Но все будут знать, что это сделал он. А раз так, то к нам – никаких претензий.

– К тому ж у Студнева столько денег, что он может и новый рояль у этого Льюиса купить.

– Деньги не у него, а у его папаши.

– Да какая разница!

– Нет, – покачал головой Гена. – Новый рояль Студнев покупать не станет. У ратманов так не принято. Им западло собственные деньги на общественные нужды тратить. Вот пропить, прожрать – это другое дело.

– Можно еще и на баб потратить, – тихо шепнул Аскольд.

– Я те ща покажу баб! – замахнулась на племянника Мара. – Таких баб тебе покажу, что мало не покажется!..

Шенгенка почувствовала, что нить разговора ушла куда-то не в ту сторону. И вела теперь уже совсем не к тому, к чему она изначально клонила. Поэтому, пока еще не поздно, нужно было расставить все апострофы над рунами.

– Ратман Студнев, конечно, негодяй и вор. – Мара уперла кулаки в крутые бока и сурово поглядела на сжавшегося под ее взглядом в комок шерсти мужа. – Однако ж рояль он не крал!

Последние слова она буквально выкрикнула в лицо Алику. С рыком и волчьим оскалом.

Нормальный человек после такого мог бы стать заикой. Но Алик был орком, и он это пережил. Чай, не впервой. Орки – они вообще живучие. Алик только утерся, посмотрел на жену и спросил:

– Ну и что? С него, чай, не убудет. Одним роялем больше – одним меньше…

За что схлопотал еще одну звонкую оплеуху.

– Хватит драться-то! – рыкнул на жену шенген.

Во всем должен быть свой порядок. Есть время получать затрещины и время затрещины раздавать. Жена, понятное дело, имела повод малость побеситься. Основания на то имелись – Алик это готов был признать. Не особо серьезные, но все же. Однако даже самая драчливая жена должна понимать, что нельзя пренебрегать таким понятием, как чувство меры. Иначе может случиться непоправимое.

Мара была умной шенгенкой, а потому не стала гнуть палку сильнее, чем позволял ее запас прочности.

– Рассказывай, – с грустью посмотрела она на мужа. – Мигрень ты моя хроническая.

– А чего тут рассказывать-то? – Уяснив, что его более не станут бить, Алик приободрился, усмехнулся и подтер рукавом нос. Орел, а не мужчина! – Все было задумано как надо. Хозяин чего велел-то? В зале все как следует прибрать. Хозяин – мужик толковый, правильный. Ну вот я и решил для него постараться. Для кого бы другого – ни за что б не стал! А для Бургомистра нашего дорогого – со всем душевным радушием…

Алик мог еще долго заливаться соловьем по поводу щедрот, любезностей, благонравности и прочих восхитительных качеств доброго хозяина. Поэтому Мара сочла за должное вмешаться.

– И что ты на этот раз учудил, чудовище?

Она так и сказала «на этот раз». Из чего всякий внимательный слушатель мог сделать вывод, что этот прокол у Алика не первый. А потому шенген знал, как следует себя вести в такой ситуации.

Алик опустил голову, стыдливо потупил взор, спрятал руки за спину и негромко, скромно так, произнес:

– Кадавра.

Мара подалась вперед, как будто какой увалень что есть мочи толкнул ее в спину.

– Что?

Алик быстро глянул на жену из-под насупленных бровей.

– Кадавра, говорю, – и на всякий случай поинтересовался: – Ты что, оглохла?

– Нет, – медленно, с затаенной угрозой покачала головой Мара. – Я-то не оглохла. А вот ты, должно быть, совсем из ума выжил! Зачем тебе кадавр понадобился, ирод ты стоеросовый?