Мир крыльев - [38]

А что, если девушка появилась здесь неспроста? Вдруг ее появление и мнемоудар связаны? Но что с того? Ну не она, так появится что–то другое. Пусть уж будет она. В крайнем случае, убрать ее не составит труда. И вообще…

Он открыл глаза, отстегнул полупустой магазин и зарядил его до отказа. Потом посмотрел на последнюю гранату.

Да, гранат надо было взять побольше.

Девчонка между тем занялась своим странным платьем, отрывая от него полоски материи, что–то ими соединяя и связывая. Харлам увидел, как мелькнуло тоненькое плечо и решил, что сам дурак. Просто девчонка. Просто бежала, спасая свою жизнь, а тут подвернулся он. Не может быть, чтобы это тоненькое плечо таило нечто опасное.

Он заглянул ей в глаза и участливо спросил, как спрашивают маленьких детей:

— Что, испугалась?

— Я? — она вдруг улыбнулась, и Харлам почувствовал, как у него по спине поползли мурашки, потому что у нее во рту блеснул длинный волчий клык.

Время как бы остановилось. Он с ужасом подумал, что поза у него крайне неудобная. А пока он схватит автомат, который прислонил возле ног к стене, она успеет раз сто броситься и вырвать горло, как они обычно и делают. И автомат он положил неудобно, даже забыл передернуть и теперь толку от него, как от веника. Разве что выхватить нож, но что нож против оборотня?

И тут она ему опять улыбнулась и участливо спросила:

— Что, испугался?

Харлама неожиданно отпустило. Он ошарашено мотнул головой, не рискнув что–либо сказать, чтобы не выдал враз охрипший голос.

Ну и ну!

Он попробовал сосчитать до ста, но на полдороге бросил, обозвав себя трусом. Это помогло, и минут через пять, уже успокоившись, спросил:

— А как тебя зовут?

— Катрин. А тебя?

— Харлам.

— Вот и познакомились, — усмехнулась она.

Почувствовал, что краснеет, Харлам поднял с пола автомат и, передернув затвор, выглянул на улицу.

Все, можно идти дальше.

Автобус они нашли после обеда. К этому времени Харлам истратил последнюю гранату на доисторическое чудовище, вынырнувшее самым подлым образом из–за угла. Увидев перед собой зубастую пасть размером с легковой автомобиль, Харлам едва успел швырнуть в нее гранату и вместе с Катрин нырнуть в дверь католического храма. Их шаги гулко прозвучали по сводчатым переходам, где–то наверху жалобно всхлипнул орган, а они торопились, подгоняемые странным ощущением, что куда–то опаздывают и надо быстрее, быстрее. Тощий священник попробовал загородить им дорогу, как щит выставив распятие. Харлам оттолкнул его, и они побежали дальше. Еще один поворот. Какое–то помещение с узкими сводчатыми окнами, забранными частыми переплетами. Со скрипом открывшаяся дверь. Они оказались на соседней улице и почти сразу увидели автобус. Вполне современный «Икарус» и даже ничуть не поврежденный. Дверца кабины была распахнута, и на сиденье сидел какой–то человек в одежде из оленьей кожи. Две черные арбалетные стрелы торчали у него из груди, да стайка мух кружилась вокруг запрокинутого лица.

Вообще–то, идеальнее место для засады.

Настороженно, готовые ко всему, они подошли к автобусу. Харлам аккуратно снял труп с сиденья, сел на его место и попробовал завести мотор. Заработал!

Он кивнул Катрин, которая тотчас же уселась рядом, и лихо вырулил на середину улицы.

Эх, пропадай моя телега, все четыре колеса!

Так, конечно, опаснее, зато быстрее. А время работает против него. Кто знает, когда будет очередной мнемоудар? Да и преследовавшие Катрин оборотни должны быть где–то рядом. Не откажутся они от затеи посчитаться с ней, ой не откажутся. А зря. И на оборотней найдется средство.

Все, проеду еще пару улиц и делаем привал, решил Харлам и тотчас же чуть не сбил синюю горлицу с ночным горшком на голове. Аккуратно ее объехав, «Икарус» попылил дальше, мимо деревянных домов, индейских вигвамов, монгольских юрт, мемориала Катерины — луча света в темном царстве, какого–то эллинского дворца, на ступеньках которого сидела Элли, министерства «Незнамо чего», состоящего из двух подотделов, о чем оповещали соответствующие таблички «Подотдел просто незнамо чего» и «Подотдел черт его знает незнамо чего». Откуда–то появился запах только что распустившихся липовых листочков и ароматов жареного миндаля, который сменился вонью давно нестиранных портянок.

Пора было уже подыскивать место для ночлега.

Харлам услышал, как возле его плеча шевельнулась Катрин и спросила:

— Ну что?

— Да так, — она зевнула. — Спать хочется, а нельзя… Слушай, а ты, собственно, чем занимаешься?

— Чем? — усмехнулся Харлам, машинально прикидывая, не бок ли это мамонта виднеется из–за угла.

А действительно, кто он такой и чем занимается? Кто? Да никто. Обыкновенный человек. Родился, рос, ходил в садик, в школу. А потом Лемурия, жаркое чудовище, пожиравшее всех, кто хотя бы на секунду расслабился. Именно там он научился воевать, но потерял что–то трудноопределимое. Веру в будущее? Светлые идеалы? А потом: школа, тренировки, задания, курсы по повышению мастерства, снова задания. И суета, отчаяние, надежда, желание выжить и жить не хуже других, а иногда по ночам — жгучая, непобедимая тоска.

Он снова улыбнулся, на этот раз грустно: