Мир, который рядом - [30]

  Если зеку в карантин загоняли передачку, то получали ее бугры и делили между собой, а хозяину данного добра разрешали зайти в пищевую комнату на пять минут и съесть яблоко. Больше этот зек ничего из привезенного не получал. Все жрали бугры, а то, что не в силах были съесть, выкидывали в парашу, так как знали, что на следующий день все равно еще привезут кому нибудь харчей.

  - Да плюнь ты на эти явки с повинной, - учил меня Андрей, - это они спецом тебя грузят, чтобы плюсы себе заработать. С этих козлов, бригадиров ваших, менты трясут явки, а они их из вас выбивают. Не пиши ничего, мой тебе совет, тяни время. Все равно тебя скоро к нам переведут в отряд. Перевод осуществляется через приказ хозяина[25], а ему перечить никто не будет.

  И правда, как и обещал Андрюха, спустя две недели меня повели на этапную комиссию.     Проводилась данная церемония на промзоне. С утра нас, идущих на комиссию, привели в распорку, выстроили в ряд, и дали каждому учить доклад следующего содержания:

  « - Разрешите… Здравствуйте!

  Осужденный Соломин Юрий Владимирович 1977 года рождения по статье 111, ч. 2 на срок шесть лет шесть месяцев на этапную комиссию прибыл.

  - Спасибо. До свидания».

  Мы стояли и учили этот незамысловатый текст, а вокруг нас ходил бригадир и говорил о том, что если кто-нибудь из нас не скажет по форме, то последствия будут нехорошие. Ближе к обеду у нас стали проверять этот самый доклад. К нам по очереди подходил бригадир и слушал. Тех, кто запинался или бубнил себе под нос, уводили в туалет и били. Когда пришла моя очередь, я пересказал все без запинки, но бугор все-таки доебался:

  - Ты почему не брит, Соломин?

  - Я брился вчера вечером.

  - Ты пиздишь, у тебя видно щетину.

  - Если бы я брился утром, то щетины не было, но ведь по утрам нам бриться не разрешают.

  - Я смотрю, ты слишком разговорчивый стал, - не унимался бугор. – Пойдем к зеркалу, я покажу, как ты брился.

  Мы зашли в туалет, за нами проследовало еще два бригадира.

  - Пацаны, смотрите, этот мудак говорит, что брился.

  - Ты че, охуел, падла? Ты сейчас к начальнику колонии в кабинет пойдешь с небритой рожей?

  После этих высказываний я опять получил по башке, потом меня немножко попинали, дали тупой одноразовый станок и три минуты времени. Побрив лицо, я был готов к встрече с Хозяином.

  После обеда нас повели в какой-то административный отсек с множеством кабинетов и выстроили в очередь около одного из них. Перед данной церемонией бригадир еще раз проверил у каждого знание доклада. Дождавшись своей очереди, я зашел в кабинет. Моему взору предстало скопище мусорских чинов. В званиях я тогда не разбирался, но понял, что мусора сидели деловые. В центре за огромным столом сидел здоровенный мусор, очень напоминающий свинью. Это был Хозяин. Я представился, как полагалось, и стал ждать своей участи. Хозяин медленно, как подобает жирным свиньям, прохрюкал одному из чинов:

  - Ну что там по нему? – и указал взглядом в мою сторону.

  - Музыкант, Евгений Дмитриевич, музыкант. Барабанщик, - засуетился чин.

  - Ну, в тринадцатый отряд пойдешь. Все.

  На этом церемония определения моей участи закончилась.

  После того, как все по очереди посетили кабинет начальника, нас опять отвели в цех и поставили щипать вату.

  «Бля, вроде перевели, а вроде и нет, - думал я. – Вроде числюсь уже в другом отряде, а до сих пор приходится щипать вату и терпеть крики и оскорбления от бригадиров. Скорей бы вечер что ли. Может, переведут все-таки».

  - Соломин! – услышал я голос.

  - Я здесь.

  - Давай в кабинет к бригадирам.

  «Ну вот, опять началось. Что ж они не успокоятся никак? Я ведь переведен уже из этого дерьма, нафиг я им нужен?»

  Я постучал в дверь и вошел. В кабинете сидело трое бугров:

  - Ты что, думаешь, что от нас так легко улизнуть? – начал один из них. – Не получится. Давай говори, о чем ребята в курилке толкуют. Может, кто-нибудь в побег собрался или еще что-нибудь? Ты что, думаешь, если на комиссию сходил, значит, отмазался? Ошибаешься. Пока не расскажешь что-нибудь полезного для оперативного отдела, из карантина не выползешь.

  «Пиздят, - вспомнил я слова Андрея. – Стопудово на пушку берут. Начальнику они перечить не смогут. Так что будем держаться. Главное, вытерпеть до вечера».

  - Я не знаю, кто о чем говорит. Я ни с кем не общаюсь, поэтому и сказать мне вам нечего.

  - Нечего, да? Нечего? – разошелся бугорок и ударил меня черенком по голове. Остальные тоже не упустили возможности побуцкать меня.

  - Ладно, хорош его долбить, а то синяки появятся. Иди мой полы, раз не понимаешь.

  До конца рабочего дня оставалось два часа. Осознание того, что я никого не сдал, помогло мне вытерпеть это время.

  Вернувшись с промки, мы едва успели зайти в барак, как нам всем, кто прошел комиссию, приказали собирать вещи. Я по-быстрому собрал все, что принадлежало мне, за исключением банного полотенца, которое во время моего отсутствия кто-то спер. Кипиш поднимать не было смысла, так как все равно никто бы не стал искать, а свалить из этого ада хотелось как можно быстрее.

  На выходе из барака стоял завхоз с тетрадкой, в которой надо было расписаться за то, что не имеешь никаких претензий к содержанию в карантине.