Мир Калевалы - [38]

Я прилетела в Москву поздно ночью. Кто-то встретил меня в Шереметьево, в том самом Шереметьево, откуда столько раз мы улетали вместе… С тех пор я не люблю путешествовать.

И еще. Абсолютно безысходные сюжеты «Калевалы» снились мне бесконечно.

Я была их постоянным участником, и это никак не могло закончиться…

Именно в них ты приходил ко мне по ночам. Я звала тебя, но ты всегда уходил, ты не хотел рассказать, что же случилось тогда в океане.

Однажды, в день моего рождения, ты не уходил очень долго. Ты смотрел на меня любящими глазами, и я видела, как тебе больно. Ты хотел сказать что-то, но говорить не мог, а только положил руку мне на плечо. И тут я вдруг поняла, почему это случилось с нами.

Ты не хотел, чтобы долго и мучительно умирала наша любовь, чтобы она умерла совсем. Ты не хотел расставаться и потому сделал то единственное, что мог. Теперь я никогда не смогу забыть тебя, а значит, мы никогда не расстанемся…

Ты словно передал мне важное послание, а я приняла его. Сны прекратились.

Шло время. Я пыталась привыкнуть жить без тебя. Получалось это у меня плохо, но со временем боль притупилась, и недавно я даже смогла улыбнуться нашей фотографии, привезенной когда-то из самой первой поездки. На ней и сегодня наши лица удивительно светлы – впереди была вся жизнь…

А вчера я встретила тебя. В метро.

Ты скользнул по мне взглядом и не узнал. Наверное, просто забыл, как я выгляжу. Рядом с тобой стояла молодая женщина, за руку ты держал ребенка. Другой рукой мальчик прижимал к себе книжку, на которой крупными буквами светилось название – «Калевала».

Я смотрела на тебя долго, пытаясь подружиться с действительностью. Персонажи «Калевалы» стремительно неслись на меня со всех сторон. И они – теперь я это знала точно! – причастны к тому, что случилось… Это они вырвали тебя из морской пучины, превратив в птицу, которая потом, взлетев, обернулась человеком… Так вот почему я все это время чувствовала, что ты жив!

Что испытывает человек, столкнувшись с прошлым? Хочет вернуться в него или благодарит жизнь за то, что все уже позади? Самое удивительное – ты не делал вид, что не видишь меня. Ты действительно меня не видел. В этом вагоне метро мы были в разных мирах, плоскостях, измерениях. Название твоего измерения горело на книге мальчика – «Калевала».

На следующей станции я вышла. Не помню, куда и как шла – перед глазами снова проплывали картины прошлого. Шальная мысль «это не он» покрутилась немного рядом со мной и улетела…

Хотя, надо сказать, маленький шанс на это все-таки был. В прошлой жизни ты ненавидел метро. В прошлой жизни ты всегда ездил на машине.

Сибелиус Lemminkäinen Suite

Майя Шварцман

(Бельгия)

Удивляться ли, что лебедям повезло в искусстве?

(Здесь стоит вопросительный знак лебединой шеей.)

Поплавок гуся и цикорий утиной гузки

с красотою птиц, похожих на орхидеи,

никогда не сравнятся. Из безмерного моря мифов,

живописи, сказаний – белей до-мажора

выплывают они, на прикорм и шумиху

внимания не обращая: один – груженый

ладьей Лоэнгрина, другой – выкликая Леду,

двенадцать, скользящих вместе, – в крапивных робах,

а этот белый косяк – всем озером из балета…

Но за спинами этих стай есть один особый.

Величавый, по черным рунам легенд Суоми,

по недвижным волнам, глотающим плеск и лепет,

на английский рожок, зовущий в смертной истоме,

в царство мертвых, домой, – плывет Туонельский лебедь.

Гипнотичен зов этой музыки, под сурдиной

тянут скрипки с закрытыми ртами мотив бескрайний,

отзывается бездна песнею лебединой,

повторяя: Ля-ми… Ля-ми… Лемминкяйнен…

Айно

Борис Шмидт

(Петрозаводск)

Нимало о прожитом не скорбя

И глупостей наделавший немало,

Я стану, Айно, называть тебя —

Мой лучик света новой Калевалы.

Озер лазурных, ледниковых скал,

Рощ корабельных, мшистых плоскогорий…

Влекомый жизнью, я тебя искал

На берегах Невы и Лукоморья.

Там чудеса, там в юности моей,

Как вымысел из воздуха и света,

Я видел след опального поэта,

И древняя о нем шумела ель.

Пусть инеем подернулись виски,

Исчерпаны назначенные сроки, –  —

Я различаю грохот Пяйвяеки —

Мной выдуманной Солнечной реки.

И пусть лицо мне время иссечет

Морщинами и северным загаром,

Лишь беды быта не включает в счет,

А радости – я сам раздам задаром.

Пусть критик мой на стих поставит крест,

А я держусь за правило простое:

Авансов не просить под Эверест,

Но задохнуться звездной высотою.

Пусть ветер жизни, надо мной трубя,

Был мимолетным в вечности безмерной,

В наш век

и сами боги эфемерны,

При жизни

В бронзе

зрившие себя.

Пусть я травинкой прорасту.

Случайно.

Пусть под ноги босые попаду…

Травинкой и в двухтысячном году

Я жду тебя,

мой лучик света, Айно.

Запорожская «Калевала»

Борис Шуйский

(Поляны)

Уж коли затронули животрепещущую тему Ларин Параске, то, наверное, следует посвятить читателя во все перипетии жизни и творчества этой уникальной женщины, чье место – в галерее великих образов, и не только берега Бурной в районе порогов. Эта собирательница и носительница фольклорного богатства той части финских народов, что изначально связали свою судьбу с православием и русским народом, стала легендой и символом всей Финляндии. То, что будет сказано ниже – это мое мнение и мои мысли, не обязательно правильные и не обязательно бесспорные. Полно других углов зрения на феномен Параске, полно всяких работ, от школьных до академических, на тему рунопевицы, попробую добавить ко всему сказанному и написанному свои пять копеек. Или три, раз такая инфляция.