Мир Калевалы - [34]

День окончания учений был самым ужасным. Утром полевые кухни едва удалось разогреть, повара с трудом сумели приготовить чай. Хлеб с маслом и чай? А где каша? Назревал голодный бунт, началась анархия. После завтрака старшины попытались организовать сбор имущества, но насквозь промокшие и промерзшие «партизаны», обозленные тяготами армейской жизни, побросали вещи в снег и разбрелись кто куда: одни к электричке, другие на остановки автобуса или к попуткам.

Откуда столь ранний снег? Видимо, Мартин решил и напоследок напакостить танкистам.

– Стоять! Всем назад! – кричал комбат, тщетно пытаясь остановить «анархистов». – Документы никому не выдам!

– Выдашь, куда денешься, в полку сами заберем, – ехидно ответил ему пробегавший мимо плюгавый солдатик.

– А то и бока намнем, – пообещал другой, фигурой покрепче, – кончилась ваша власть…

Вскоре поляна-плац напоминала картину разгрома и паники первых месяцев войны в сорок первом году: сапоги, шапки, котелки, скомканные шинели, все валялось беспорядочно, кучками, словно под ними была тысяча трупов уничтоженной армии.

Миновал час, и лагерь полностью опустел. Призванные из запаса офицеры некоторое время попытались помогать, но потом один за другим тоже тихо слиняли (что нам больше всех надо?), остались только кадровые офицеры, прапорщики и срочники, которые пытались спасти дорогостоящее имущество. Осеннее развертывание полка, которое началось более-менее успешно, завершилось почти полной катастрофой, не в военном конечно плане, а для тылов.

Командир полка Плотников, словно император Наполеон, объезжал покинутые лагеря, хмуро окидывал заснеженные полигоны и его душила бессильная злоба, обстановка была гнетущей, напоминала катастрофу великой «двунадесятиязычной» армии. Конечно, позднее победные реляции были составлены, направлены в верха, но финал был скорее переправой при Березине, чем победой при Аустерлице…

Управление «полка», а вернее вновь батальона, поспешно эвакуировалось на двух «Газ-66» и возвращалось по занесенной снегом дороге в гарнизон.

Эдуард оглянулся на заброшенный лагерь и сквозь пелену снега ему отчетливо привидилось: за дальним покосившимся чумом с большой метлой в руках стоял Мартин в своей старой шубейке. Лешак понял, что его заметили, и помахал на прощание рукой, а затем принялся орудовать большущей метлой – видимо, шиш решил замести следы нашего пребывания, запутать, спрятать пути-дороги…

Поцелуй Карьялы Рассказ

Николай Романецкий

(Санкт-Петербург)

– Зачем звал? – Ахти[1] по пояс высунулся из воды и лениво почесал зеленую бороду, в которой любой посторонний глаз сразу бы признал куст водорослей. – Случилось что?

Чайка-посланник передала ему настоятельную просьбу Тапио[2] о встрече, и просьба эта оказалась достаточно неожиданной – все проблемы между двумя божествами были решены еще в стародавние времена.

И именно с тех пор они не читали мысли друг друга, пользуясь услугами посредников. Но суть новой проблемы, видимо, через чайку не передашь, раз Тапио потребовалась личная встреча.

Стоящий у кромки ладожской воды властитель карельских лесов кивнул:

– Случилось. Участие твое требуется. Хочу я тут одному человеку помочь.

Ахти оставил зеленый куст в покое:

– Человеку? С каких это пор тебе потребовалась для этого помощь властителя воды? Зверя в капкан ты и сам загнать можешь.

– Этому человеку не нужен зверь в капкане. Ему требуется кое-что посерьезнее. Чувства надо кое у кого породить. Как люди это называют – «пробудить любовь».

– Ну так пробуди! Никогда не справлялся с мужиками и бабами?

Тапио тоже потерзал бороду – из мха.

– Тут силы моей не хватит. Тут другая любовь нужна.

И принялся рассказывать.

* * *

Леший Вяйне, местная сущность Тапио, знал всех жителей окрестных населенных пунктов.

И когда на лугу, расположенном между двумя губами озера Альдога, появился энергично шагающий высоченный мужик с длинными волосами, Вяйне сразу заинтересовался пришельцем.

На так называемого «нового русского» не похож. А значит, не собирается, как говорят, «прихватизировать» здешний луг и построить на нем какой-либо туристический гостиничный комплекс. Но и рыбацких принадлежностей у него нет. А значит, не отдыхающий…

Вяйне проскакал через души сосен и приблизился к незваному гостю настолько, что смог проникнуть в его мысли.

Гиганта звали Володя.

Он и в самом деле не был «новым русским». Писатели этими героями нашего времени, как правило, не становятся. А Володя занимался именно литературой. И намеревался провести в окрестностях литературный фестиваль с участием фантастов, первый в Карелии… И назвать его «Калевала».

Еще через мгновение Вяйне знал все о надеждах и опасениях Володи.

Тот собирался организовать мероприятие в «полевых условиях» – так, чтобы гости жили в палатках. Но опасался, что необычная идея будет загублена дождями.

Еще он надеялся заманить на мероприятие столичных писателей и чиновников – ибо без них фестиваль носил бы откровенно местечковый характер. Однако тут об опасениях и речи не шло – Володя был абсолютно уверен, что «столичные штучки» жить в палатках откажутся напрочь. Поэтому для почетных гостей был снят в двадцати километрах от лагеря современный коттедж – с настоящими кроватями, душевой кабиной в стиле «супер» с гидромассажными струями и даже сауной. Присутствовали там и газовая плита с холодильником – так что почетные гости «Калевалы» вполне могли провести тут пару дней, не заглядывая на лагерную полевую кухню.