Мир итальянской оперы - [20]

Ему удается ненадолго свидеться с Сюзанной. На мгновение графу кажется, что она стала податливее, но затем он подслушивает разговор Сюзанны и Фигаро, из которого явствует, что те заодно против него, и приятные иллюзии рассеиваются. Против его арии «От зависти сгорая…» стоит помета allegro assai, однако здесь ни в коем случае нельзя жертвовать величавостью пения. К сожалению, такое случается нередко. Певец начинает гнать, глотать слова, и в мыслях, манере поведения графа пропадает всякая выразительность.

Далее следует перебранка Марселины и Бартоло, по ходу которой обнаруживается, что Фигаро не кто иной, как их собственный сын. Вновь бездна недоумений, удивления, всеобщего замешательства, и все это вмещает в себя и проясняет красивейший секстет, в котором каждый по-своему комментирует эту необычайную и комичную новость.

Тем временем графиня опять скорбит в одиночестве, звучит прелестная ария «Ах, куда…», которая на мгновение вызывает в ней сладкую грусть и напоминает о былом счастье. Но вновь появляется Сюзанна, и на смену меланхолии приходит более веселое расположение духа. Изобретательная служанка и графиня решают вызвать графа на любовное свидание и в состряпанной вдвоем записке — «Жду, лишь только ветерочек…» — назначают место встречи: в роще, где нежный ветерок колышет верхушки сосен. Сюзанна под диктовку графини пишет записку, и, пока певицы перебрасываются репликами, оркестр ведет волнообразную мелодию, мечтательную и поэтичную, вы будто слышите, как колышутся сосны. Еще один изумительный фрагмент изумительной оперы.

Графиня и Сюзанна договариваются, что, если граф клюнет на их приманку и согласится на свидание, Сюзанна придет на условленное место, переодевшись госпожой.

К еще большему смущению графа, дочка садовника Барбарина — вот уж поистине: что можно от такой ожидать! — обронила между прочим, что граф ее целовал и много чего наобещал. Короче говоря, графу, дабы сохранить свое достоинство, приходится отбиваться от нападок со всех сторон — прямо-таки домашний бунт!

Но он все-таки хозяин в доме, и, по обычаю, его и графиню просят благословить две супружеские пары: Марселина, хоть с некоторым опозданием, сочетается законным браком с Бартоло, а рядом с ними — счастливые Сюзанна и Фигаро. Во время небольшого шествия, живость которому придает прелестная мелодия в испанском духе, Сюзанна ухитряется сунуть графу пресловутую записку. Она скреплена булавкой: ее надо вернуть в знак того, что приглашение принято. Граф, разумеется, роняет булавку, уколов ею руку.

Фигаро, видя в руках хозяина записку, веселится: небось опять от какой-нибудь потаскушки! Но рановато наш герой начал смеяться, скоро он и сам окажется в глупейшем положении.

В конце маленького торжества граф, прежде чем удалиться, объявляет, что вечером состоится большое празднество — с танцами и фейерверком. Ему, конечно, не терпится отплатить тем, кто вынудил его делать вовсе не то, чего он желал сам. Но граф по-прежнему величествен и по-отечески снисходителен, лишь на губах застыла едкая, полупрезрительная усмешка. Но при этом он настолько недогадлив, что вручает булавку, залог любви, Барбарине. Та в свою очередь тут же ее теряет и жалобно поет небольшую каватину «Уронила, потеряла». На Барбарину натыкается Фигаро, пытается ее утешить, но тут его как гром поражает открытие, что записку графу на самом деле послала его новоиспеченная супруга. Горькое разочарование звучит в его арии «Мужья, раскройте очи», он гневно обвиняет всех женщин в двуличии и убегает со сцены. Однако Фигаро опять поторопился с выводами: вслед за ним появляется Сюзанна, и в ее очаровательной арии «Приди, мой милый друг» слышен зов неподдельной любви.

На тропинках сада, среди фонтанов и душистых куртин, в полной темноте потихоньку разрешается вся эта неразбериха сложно закрученной интриги. Путаница персонажей, бесчисленные оплеухи, поцелуи, объяснения и извинения следуют беспрерывной чередой, с тем чтобы в конце концов разоблачить графа и его амурные похождения. Он смущен, но не унижен. Изящно преклонив колена, он трогательно, в самых красивых выражениях принародно кается и просит прощения у своей Розины.

Пропитанный всеобщим весельем, в высшей мере жизнерадостный и шутливый финал — «После многих треволнений» — венчает оперу.

Эту забавную и запутанную комедию Лоренцо Да Понте нельзя читать торопливо: вряд ли что-нибудь поймешь. Вот почему спешка, характерная для некоторых постановок, где речитативам уделено недостаточно времени, а об отчетливости дикции исполнители и не помышляют, может вызвать только огорчение. Комедия не заслужила такого обращения, сумятица ей не пристала. Ведь в «Цирюльнике» все характеры очерчены очень тонко, здесь достигнута необычайная гармония слов и божественной музыки, богатство выразительных средств и глубина человеческих чувств сливаются в единстве, редком даже в самом замечательном творении искусства.

Роль графа Альмавивы, то уверенного в себе, то сбитого с толку, я всегда очень любил. Из всех постановок, где мне довелось участвовать, я с особой теплотой вспоминаю спектакль в «Ковент-Гарден» — там был изумительный состав исполнителей, а дирижировал спектаклем сэр Джордж Шолти.