Мир иной - [19]

— А знаете, он, кажется, неплохой парень. Не балаболка. С ним можно договориться.

Берсеньев согласился с этим: Константинов уже успел внушить ему доверие.

Когда охотник выслушал рассказ Майгина, перебиваемый восторженными репликами Пети, и стал свидетелем давно минувших событий, воспроизведенных «иллюзионом» (так Майгин называл шарообразные аппараты), он долго молчал, устремив взгляд широко раскрытых глаз в тлеющие угли костра. Наконец, вскинув голову и глядя в глаза Майгину, он сказал:

— Вы рассказали и показали мне поразительные вещи. Но я не отвечу вам, что это не укладывается в моей голове. Наоборот, все, что я узнал, хорошо согласуется с… С чем согласуется, разрешите мне пока не говорить вам. Я боюсь, что вы меня примете за сумасшедшего… Я должен проверить одну невероятную мысль, которая пришла мне в голову, когда вы рассказывали…

В эту минуту он был похож на одержимого: лохматый, небритый, с горящими глазами.

— Но, для того чтобы проверить, нужно время, а вы, если не ошибаюсь, собирались вскорости шествовать на юг? — осторожно спросил Берсеньев.

— Нет! — воскликнул он, но спохватился. — То есть я хочу просить у вас разрешения остаться пока здесь, чтобы вместе с вами заняться изучением вашего открытия.

Майгин крепко сжал его руку:

— Мы от души будем рады…

Берсеньев дружески улыбнулся и кивнул головой. Но Петя и Нэнэ не удержались от проявления своих чувств.

Студенту охотник сразу же показался в высшей степени интересным человеком, и, пожимая руку Константинову, он произнес срывающимся голосом:

— Я уверен, что мы вместе с вами разгадаем эту загадку древней северной цивилизации!..

А Нэнэ сунул охотнику в руку конфету из подвалов подземного города и, осклабившись, сказал:

— Кушай… кароши… сахар…

Ночью, когда ложились спать и Константинов ушел в палатку (геологи все еще не решались переехать на жительство в подземный город), Берсеньев тихо сказал Майгину:

— А знаете, Андрей, он совсем не похож на охотника.

— А кто же он, по-вашему? — спросил Майгин.

— Не знаю, кто он, но только не охотник…

…Прошла еще неделя. В течение этих дней Константинов не выходил из подвалов подземного города. Он открыл там какие-то обширные отделения, уставленные машинами и огромными аппаратами. Когда Майгин и Берсеньев однажды спустились к нему, он показался им водолазом, осматривающим заглохшие машины потонувшего корабля. Переходя от одного механизма к другому и поглядывая время от времени в какие-то чертежи, извлеченные им из рюкзака, он записывал что-то и производил сложные вычисления. Заглянув в его блокнот, испещренный математическими формулами, Майгин сказал:

— Ого! Высшая математика…

Константинов строго взглянул на молодого геолога и ответил:

— Да. У меня здесь высшая. Но зато это, — он указал на машины, — математика высочайшая.

Геологи не докучали ему никакими преждевременными расспросами. Они чувствовали, что этот неожиданный пришелец знает о подземном городе что-то такое, чего не знают они, и потому решили запастись терпением и подождать, когда он кончит свои изыскания. Сами они распределили между собой разные объекты в подземном городе и также ежедневно изучали их.

Наконец однажды Константинов объявил, что он закончил изучение механизмов в подвалах города.

— Помните, друзья мои, когда вы в первый раз рассказывали мне историю вашего открытия и показали первые объемные картины иллюзионного аппарата, я сказал вам, что должен проверить одну невероятную мысль. Я закончил проверку. Моя невероятная догадка подтвердилась. И об этом я завтра доложу вам.

— Но почему не сегодня? — спросил Петя.

— Сейчас ночь. Если я вам скажу это сегодня, вы не будете спать. А спать вам надо. Вон до чего меня бессонные ночи довели, — показал Константинов на свои провалившиеся щеки. — А кроме того, — добавил он улыбаясь, — мне хотелось бы сделать свое сообщение нашему маленькому научному обществу в более торжественной обстановке.

— Согласен! — сказал Майгин.

— Я тоже, — сказал Берсеньев и добавил, лукаво улыбаясь: — Но все же я должен признаться, что первый раз встречаю охотника, таскающего в своей сумке чертежи, знакомого с интегралом Эйлера и с торжественной обстановкой научных обществ.

Константинов рассмеялся странным хриплым смехом, не изменив при этом ни на секунду сурового выражения своего аскетического лица.

— Вы сомневаетесь, Клавдий Владимирович, в том, что я охотник? Напрасно. Я охотник. Только дичь моя не от мира сего. Об этом я тоже расскажу вам завтра. А теперь разрешите пожелать спокойной ночи.

И он направился к своей палатке.

На другой день Берсеньев, Майгин, Петя и Константинов собрались в голубом коттедже с «саркофагами». Петя поставил на круглый стол чаши с пунцовым напитком, конфеты и цветные лепешки, принесенные Нэнэ из подвала дома. Константинов разложил подле себя свои чертежи и блокноты и подождал, пока Майгин и Берсеньев усядутся за стол.

— Если мои коллеги ничего не будут иметь против, — сказал он, — я предложу повестку нашего заседания.

Берсеньев утвердительно кивнул головой. Майгин не выдержал и расхохотался:

— Анафема! До чего же пышно! Настоящая академия. И дальневосточный Дон-Кихот в роли президента подземной научной ассамблеи. Слушайте, Константинов, вы или немножко, или очень много сумасшедший. Но, честное слово, вы мне нравитесь!