Мир до начала времен - [100]

Наступила тишина, и только штурман Ту-154 Степан Карпов со вздохом произнес:

– Я тоже раньше любил поплотничать на даче во время отпуска… Очевидно, теперь у меня снова появится такая возможность.

– Интересная мысль, – сказал Петрович, – но актуальна она будет на будущее лето, когда у нас снова намечается большая стройка. А сейчас, когда вы нас всех знаете, я вам скажу самое главное. Как и все прочие, вы попали сюда навсегда, обратного билета нет, и возможности вести какую-то самостоятельную, отдельную от нас жизнь – тоже.

Он обвел новоприбывших суровым взглядом, от которого те с новой остротой ощутили леденящую тоску по утерянному привычному миру. Все их мысли еще были там, в двадцать первом веке… Их разум сопротивлялся этой неожиданно обрушившейся на них реальности. Кое-кто даже уговаривал себя, что все это – нелепый сон. Так уж устроен человек: ему чрезвычайно трудно поверить в удивительное, пока это удивительное ощутимо не стукнет его по голове. Эти люди чувствовали себя несчастными и обреченными, но уж, по крайней мере, при этом не могли не осознавать, что спаслись от неминуемой гибели.

А Петрович тем временем продолжал:

– За пределами нашего поселения одиночку или плохо оснащенную группу людей ждет только смерть: зимой – быстрая, от холода, а летом – медленная, от голода. Можно, конечно, попытаться примкнуть к одному из местных кланов, но примут они чужака только в том случае, если тот владеет какими-то полезными для них навыками и способен оправдать свой прокорм. Да и жизнь на стойбище у местных далеко не сахар.

– О да, – сказал Виктор де Легран, – мне повезло жить с дикари, и я никогда не хотеть туда вернуться. Единственный, что хорошо, я выжить, чтобы смочь найти цивилизованный человек. С тех пор я служить этот народ и стать его часть.

– Но скорее всего они вас прогонят, – размеренно продолжал Сергей Петрович, – а как же иначе, ведь даже своих, которых они считают обузой, в трудные времена вожди изгоняют на верную смерть. А трудные времена тут никогда не кончаются. Это я вам говорю для того, чтобы ни у кого не было никаких иллюзий. Или вы живете вместе с нами, соблюдая наши законы и правила, или попросту перестаете существовать. Третьего не дано… Теперь о правилах. Дети – это наше будущее и золотой фонд, поэтому они продолжат учиться и будут получать от нас все необходимое для жизни, разумеется, наравне со своими местными сверстниками.

– А что, Сергей Петрович, у вас и школа тоже есть? – спросила одна из учительниц, полноватая «пергидрольная» блондинка лет сорока.

– Разумеется, – ответил тот, – ведь школа и цивилизация – это синонимы. Одного без другого не бывает.

– Я рада, что у вас такой трезвый взгляд на жизнь, – с достоинством сказала женщина, – позвольте представиться: Середа Инна Аркадьевна – учитель русского языка и литературы с пятнадцатилетним стажем.

– Очень приятно, Инна Аркадьевна, – ответил Петрович, делая пометку в блокноте, – можете считать, что ваше будущее обеспечено. Учителя нам нужны. А теперь, если тут есть еще ваши коллеги, я попрошу их встать и представиться.

В ответ на это заявление встала молодая миниатюрная брюнетка чуть восточного вида.

– Баязитова Елизавета Идрисовна, – сказала она, – учитель математики, алгебры и геометрии.

– Очень хорошо, Елизавета Идрисовна, – сказал Сергей Петрович, – вы тоже приняты.

– Перепелова Евгения Викторовна, – встала еще одна девушка, – учитель физики.

– Замечательно, и вы тоже приняты. – Сказав это, Петрович и посмотрел на худощавого молодого человека лет двадцати – тот ерзал на табурете и нервно потирал запястья.

– Дамиров Ринат Ахметович, – сказал тот, – студент Башкирского государственного педагогического университета, обучался на учителя родного, то есть башкирского языка. В настоящий момент нахожусь на практике и выполняю обязанности помощника педагога.

– К сожалению для вас, эта педагогическая специализация здесь не актуальна, – вздохнул Сергей Петрович. – Наша задача – сцементировать разнородное общество единым языковым полем, а не дробить его на отдельные фрагменты. Говорить на родных языках никому не запрещается, но вот вводить в школьную программу их незачем. К тому же вы мужчина, а это значит, что прежде чем вас начнут слушаться как педагога, вам следует сначала прославить свое имя на охоте и войне, или же владеть нужным и уникальным мастерством, которому можете обучить только вы. А вот с этим, как я понимаю, у вас не очень. В армии служили?

– Н-нет, – сказал Дамиров, – у меня отсрочка как у студента.

– Плохо, очень плохо, – покачал головой Сергей Петрович, – армия – это школа жизни для мужчины, а вы, получается, ее не закончили. Прописываю вам двухмесячный курс молодого бойца под руководством старшего унтер-офицера Пирогова. Гавриил Никодимович, к весне этот молодой человек должен окрепнуть телом и духом, а также уметь в любой ситуации прочно стоять на своих ногах, а то в таком виде, как сейчас, его запинают даже местные кузнечики. Нагрузки при этом следует повышать постепенно, наряды на тяжелые и грязные работы распределять равномерно, а не только на молодого, а рукоприкладство применять прямо запрещено. Раз в неделю это юноша должен являться на осмотр к доктору Блохину на предмет контроля физического состояния и. не дай Бог, тот заметит на пациенте хоть один синячок – тогда я на вас серьезно обижусь. Нам нужно подготовить этого молодого человека к дальнейшим испытаниям, а не унасекомить до полного развоплощения. Задача понятна?