Мир детей - [37]

– Вообще-то, нам нужно в Крапивню, деревня такая. Это не далеко. Пошли, пройдемся.

Нам повезло. Попутка доставила практически до самой деревни. Глядя на нее, я понял, о чем говорил Гентос. Старые, почерневшие от времени дома, замшелые крыши, покосившиеся заборы.

– А что ты хотел? – сказал Серега, угадав мои мысли. – Молодежь вся бежит из деревни, кидают своих стариков. Кто в Речицу, или Светлогорск, кто в Гомель. Некоторые до Минска добираются. Это рядом с городами жить можно, вроде нашей Гориводы. А здесь, вдали от всего… Молодым нужно расправлять крылья. Может и вернутся когда-нибудь, когда почувствуют связь с землей. Но, скорее всего, укоренятся в другом месте, где полюднее.

– Зато идеальное место для колдуна, – добавил он через несколько секунд. – Тишина и покой.

– Как на кладбище, – не мог не заметить я.

– Ага, – отозвался он. – Самое то.

Серега повел нас к одному из домов. Неужели тут еще кто-то живет? Серега открыл калитку, вошел. Не заперто, собаки нет. Он открыл дверь, ведущую в дом, тоже незапертую, и постучал о косяк.

– Тут-тук, есть кто дома?

Из глубины послышалось движение.

– Кто там? – спросила пожилая женщина, выходя на свет.

– Здравствуйте, Тихоновна. Это я, Сергей, помните?

– А то, как же, Сережа, помню, – сказал она, щуря мокрые глаза. – Какими судьбами? Пришел Андрея навестить?

– Так и есть. Как он там?

– Все так же. Мучается. Я уже все слезы выплакала. Я и в Москву его возила. Разводят руками, да и только. Ох-охо…

– Можно к нему? Со мной мой друг, Вадим.

– Чего же нельзя? Проходите… Возможно, он будет даже рад.

Мы последовали за ней. В комнате, куда мы пришли, было одно, распахнутое на распашку, окно. Никаких запахов нафталина или лекарств. Только свежий воздух. Вечернее солнце спускалось с другой стороны, ярко освещая деревья и соседние дома, зато в помещении стоял мягкий полумрак. Нарушая привычный деревенский уклад, у стены стояла современная больничная кровать, с винтами и рычагами. На ней лежал молодой мужчина, лет тридцати. В отличие от изнуренного раком мальчика из Пересвятого, парень не выглядел больным. Длинные, давно не мытые волосы закрывали розовые полные щеки.

– Андрюша, к тебе гости, – позвала его Тихоновна. – Помнишь Сергея? Он навещал тебя в больнице в Речице.

Парень немного повернул голову, посмотрел на нас пустыми глазами, и снова отвернулся.

– Я думаю, он узнал вас, – сказала женщина. – Это пока все, что мы можем. Доктора говорят, что со временем, возможно, станем двигаться больше. Из собеса, вот, выделили кровать импортную. Чтобы, значит, пролежней не было.

– Мы побудем с ним, можно?

– Посидите, посидите. Не часто у нас бывают гости.

Дождавшись, когда Тихоновна оставила нас с Андреем наедине, Сергей подошел к нему и сдвинул волосы в бок. На виске зияла вмятина размером с гусиное яйцо.

– Он получил ее в Москве, на шабашке, – объяснил Сергей. – Первый раз в жизни поехал туда денег подзаработать, а вернулся уже таким. Когда я встретил его, он даже головой не мог пошевелить. Доктора ничего не могут сделать. Кость смяла ткани мозга. Если попробовать оперировать, большой риск кровоизлияния, и привет. Шаман оказался бессилен что-либо сделать. Теперь посмотрим, на что способен колдун.

Нужно признаться, на наших занятиях Серега никогда не использовал колдунство. От слова никак. То ли берег мое самолюбие, то ли понимал, что все равно мне это не постичь. Поэтому, естественно я загорелся желанием посмотреть, как это работает.

– Представь, что ты чувствуешь, когда у тебя температура тридцать девять – сорок, – продолжил Сергей. – Не совсем бред, но чувство оторванной реальности. Он живет в этом постоянно. Мало того, что практически обездвижен, так еще и восприятие искажено. Даже не искажено, а разорвано. Кость передавила сложные нейронные каналы. Теперь вместо нормальной циркуляции сознания у него обрывки, формирующие циклы и петли. Память о предмете то появляется, то исчезает напрочь. Кроме реальных предметов он видит и слышит галлюцинации, кажущиеся реальностью.

– Ты сможешь ему помочь? – спросил я.

– Думаю, что смогу. Африканские колдуны умеют размягчать кости. Именно так они делают страшненькие бесформенные тотемы из голов своих врагов. Думаю размягчить кость не проблема. Но вот тянуть придется крайне медленно. Не только кость, но и ткань, слой за слоем, распрямляя пережатые ткани, сосуды, каналы. Чтобы нигде ничего не лопнуло, не порвалось. И все стало на свои места. Слава богу, мозг – мягкая ткань, и сдавлен был не то, чтобы очень. Думаю, ничего не атрофировалось. Пойду, поговорю с матерью. Надеюсь, даст добро.

Он ушел, затем, когда возвращался, я услышал:

– Боюсь, я единственный, кто может ему помочь. Нужно тянуть кость.

Тихоновна шла рядом и лишь всхлипывала.

– Но должен предупредить, я не уверен в результате. Ему может стать лучше, или ничего не изменится. Или он может умереть. Как видите, выбор простой, но очень тяжелый. Нужно уже что-то решать.

Женщина заплакала. Сергей молчал. Она еще немного всплакнула, и тихо сказала:

– Видит бог, и не даст соврать, Сережа, иногда появляются такие мысли. Чтобы боженька забрал его уже к себе и не мучил больше. Мой сынок столько страдает… Это просто невыносимо. Знаете, что… Если вы и правда можете его исцелить… То, давайте попробуем, с божьей помощью. И будь, что будет. Я бы все отдала, только бы он поправился. Жизнь свою, оставшиеся годы бы отдала, чтобы жил мой сынок, женился, деток, внуков родил. Если же боженька заберет моего Андрюшу… – ее голос сорвался. – Нет, не будем об этом. Я буду молиться, что бы все получилось.