Мир чеченцев. XIX век - [18]

.

С середины 1980-х годов советское кавказоведение, как историческая наука в целом, вступило на путь преодоления ошибок и извращений периода «застоя», появились новые темы для исследования. Возник новый мотив в освещении деятельности государственных мужей, служивших в крае: А.П. Ермолова, Д.С. Старосельского и многих других. Активно начал использоваться метод сравнительно-исторических параллелей не только в вертикальном срезе (хронологическом), но и в горизонтальном (географическом). Изучение народов Кавказа было направлено теперь к обобщению и переосмыслению накопленных знаний¹⁴⁵. Исследования советского периода ценны содержащимися в них материалами фактографического характера, а также постановкой ряда новых исследовательских проблем, таких, как роль экономического фактора в социально-политических процессах; формы протеста населения против политики имперских властей; особенности функционирования низших звеньев в системе административного управления – общественного управления сельских (аульных) обществ. Вне поля зрения советских историков, по вполне понятным причинам, находилось взаимодействие двух цивилизаций – русско-православной и горско-мусульманской, в условиях распространения на Северном Кавказе российского государственного управления. Тенденция к деперсонализации истории в советский период обусловила отсутствие заметных работ, связанных с исследованием роли отдельных деятелей кавказской администрации в организации системы управления в регионе.

Одним из обстоятельств, глубоко травмировавших национальное сознание чеченцев в начале 80-х годов XX века, стала концепция так называемого добровольного присоединения Чечни к России, подготовленная и широко разрекламированная В.К. Гардановым, М.М. Блиевым и В.Б. Виноградовым. Справедливости ради надо отметить, что научная несостоятельность концепции и политический вред её были доказаны ещё задолго до Чеченской войны. Но оскорбление, нанесённое неоднократно подвергавшемуся геноциду чеченскому народу оставило после себя долгий и неприятный след¹⁴⁶.

С 40-х годов XX века начал формулироваться и обосновываться тезис о добровольном присоединении к России различных народов как «наименьшем зле» для них. Интересно, что данный тезис, будучи некорректным, по форме и по сущности, позволил советским историкам создать прекрасно документированные исследования, посвящённые национальной политике в различных регионах, дабы развенчать постулат о «наименьшем зле»¹⁴⁷. Как мудро замечал ещё Владимир Соловьёв: «Обличение неправды не есть ещё её упразднение, но это последнее, не будучи в наших силах, не лежит и на нашей обязанности. Мы обязаны только не быть равнодушными и безучастными к борьбе правды с кривдой в доступной нам области действия»¹⁴⁸. Формально же некорректность тезиса о «наименьшем зле» заключается в нарушении закона исключения третьего, путём введения в историческую науку много вариантности развития, т. е. осуществляется отрицание принципа детерминизма¹⁴⁹.

В советской историографии стали интенсивно складываться два главных направления в изучении истории российских народов дооктябрьской эпохи. Первая из них, постепенно отходя от теории «наименьшего зла», так и не смогло фактически преодолеть идеи и штампы колониальной экспансии царизма. Вторая тенденция, исходя из справедливой посылке о недопустимости изображения дореволюционной истории сплошной чёрной краской, приглушала и замалчивала антагонистическую классовую природу самодержавия. В дальнейшем на этой почве выросла политизированная концепция сплошного прогресса и добровольности вхождения народов в состав Российской империи. Таким образом, проблема вхождения народов Кавказа в состав России изучалась и эволюционизировала в контексте двух основных концептуальных построений: теории колониального завоевания и концепция мирного добровольного присоединения¹⁵⁰.

Своего апогея теория «добровольного присоединения» достигла в годы застоя, в условиях господства официальных установок по «воспитанию историей». В руках определённых кругов административно – бюрократического и партийно-пропагандистского аппарата тема присоединения стала одним из средств показной идеологической работы на местах. Обычно вне зависимости от реальной истории и характера вхождения проводили кампании всенародных юбилеев «добровольного» присоединения… Столь громкие, шумные мероприятия нередко использовались местными правящими элитами для придания значимости своей власти, «выбивания» из центра новых бюджетных средств и др.¹⁵¹

Уже в 1960 году профессор В.К. Гарданов сформулировал и фактически обосновал идею, согласно которой «…вся территория Северного Кавказа вошла в состав Российской империи» в результате целой серии разнообразных политических акций во второй половине XVIII века.

В 1970 году М.М. Блиевым была дана сущностная оценка процесса российско-северо-кавказских отношений в исторической науке. Он предложил выделить 2 этапа в периодизации истории взаимоотношений народов Северного Кавказа с Россией: 1)установление дружеских русско-кавказских связей и добровольное присоединение народов Кавказа к