Мир Чаши. Дочь алхимика - [30]

У самого берега располагались кузни, каменотесные, бумажные, ткацкие и плотницкие мастерские — те, которым требовалось подвозить большие грузы вроде бревен или камней, которые не вдруг протащишь по нешироким улицам, где едва могла проехать телега. Дальше же всякий оказавшийся в Заречье мог найти самые разнообразные лавки и мастерские — портновские и кожевенные, ювелирные и стеклодувные, слесарные и аптечные, пекарные и свечные — и множество иных, так необходимых жителям столицы и окрестных земель. Едко пахли красильни, звонко постукивали топоры и зубила, подмастерья кузнеца-бронника катили по двору утробно и мягко бухающую бочку с песком и кольчугой. Под запахи и звуки они проехали по Заречью и оказались на тихой неширокой улице, в начале которой стоял высеченный из камня поясной бюст мужчины. Изваявший его скульптор очень точно поймал улыбчивое и ироничное выражение лица, полускрытого прядями касающихся плеч волос.

Этот самый Гральто был бастардом Золотых Пиков, жившим во времена, когда Альвэнда еще только стала столицей Чаши. Такую славу, из-за которой его именем назвали одну из центральных улиц ремесленного Приречья, он снискал себе не столько складными язвительными стихами или отказом от причитавшихся ему ленных владений, и даже не тем, что мог перепить любого плотогона, а своим мастерством стеклодува. Красным же Гральто прозвали за то, что именно он первым научился красить стекло и делать из него яркие и притом прозрачные бусы, шары и витражи — такие, что до сих пор украшали королевский дворец и дома старых нобле Альвэнды.

Они подъехали к крепкому каменному дому, вмещавшему в себя и жилую часть, и мастерскую, и лавку. К вывеске в виде искусно вырезанной из дерева неведомой зверюшки, изогнутой и завитой хитрыми петлями, снизу был подвешен резной же знак Круга магов — навершие посоха в ореоле косматого протуберанца, из которого во все стороны бьют молнии. Такой знак украшал те лавки, в которых торговали магическими талисманами.

Лавочка действительно оказалась полна разных талисманов, которые часто берут горожане — и те самые шкатулки, и талисманы от болезни, от утопления, для слуха и голоса, лечебные, связные и прочие тому подобные несильные, но изрядно облегчающие жизнь магические штучки. Стоили они, впрочем, не так уж мало — селянину уж точно не хватило бы денег, а справный ремесленник призадумался бы, так ли оно ему нужно. Но лавочка явно не бедствовала, судя по застекленным окнам и добротной одежде сидевшего за прилавком молодого гноума, вырезывающего что-то из деревянной плашки. Гноум был на полголовы повыше ушана и раза в полтора пошире в плечах, но в остальном почти столь же безобиден. Под расстегнутым камзолом виднелась излюбленная гноумовская кожаная безрукавка, покрытая вышивкой по вороту.

— Приветствую, мастер. — Жозефина подошла к прилавку, Каталин молча маячила у нее за плечом. — Я ищу гноума Шарда.

Приказчик поднял на нее глаза, и от него засквозило высокомерием.

— Мастер Шард занят, — изрек он, не прекращая работы; резец продолжал вслепую, но все столь же точно стесывать стружку с заготовки.

— Разумеется. Но я надеюсь, что он найдет время для постоянных заказчиков, — и тонкие пальцы пододвинули к приказчику серебрушку. Тот взглянул на денежку и скользнул взглядом выше, к гербовому перстню.

— А, госпожа, простите. Тот же час позову. — Подхватив монету, гноум вышел в заднюю дверь. Оттуда донесся шум разговора, и в лавку вошел, очевидно, мастер Шард. В его темной бородке уже пролегли серебряные нити, но до старости ему было далеко: ладный, некрупный, пышущий здоровьем, он выглядел так, будто собирался разменять еще лет пятьсот, никак не меньше.

В отличие от приказчика — видимо внука, — сам мастер сразу догадался взглянуть на перстень, да и траурную ленту на шее тоже не пропустил.

— Госпожа де Крисси, — произнес он приятным низким голосом, степенно кланяясь, — поздравляю вас с наследием и сочувствую его причинам.

Она сдержанно кивнула, принимая сказанное.

— По какому делу пожаловали?

— Это ваша работа? — Жозефина вручила ему шкатулку матушки. Гноуму хватило одного взгляда.

— Без сомнения.

— Мне требуется ее открыть, и вы как мастер можете это сделать.

Тот важно надулся, став в полтора раза больше.

— Я действительно могу это сделать, но тогда надобно официальную бумагу от магусов или алхимиков.

— Это займет время, а у меня его, к сожалению, нет. Можно ли обойтись без лишних проволочек?

Показываться что в представительстве Круга магов, что в Алой палате Жозефина попросту боялась, не зная, что ей там предстоит; тюремные застенки и Королевская академия представлялись ей одинаково горькой долей, а на то, что маги и алхимики оставят ей жизнь и свободу как есть, надежда была слишком слабой.

— Можно, — кивнул Шард, — но тогда понадобятся особые ингредиенты и немалое время… сто золотых будет достойной ценой.

Даже Кроненбах попросил двадцать. Жозефина едва удержалась, чтобы не пошатнуться.

— Быть может, из уважения к моей матушке… — начала было она, надеясь сбить цену, но Каталин решительно вывела ее из лавки.

— Постойте здесь, госпожа. Парни, присмотрите, — и снова скрылась в лавке. Лениво зубоскалившие северяне немедленно подобрались и, обступив госпожу, принялись нести службу.