Мир Чарльза Диккенса - [73]
Зато Ниагара, особенно со стороны Канады, совершенно оправдала его ожидания — «Вот где чувствуешь присутствие бога», — но и тут впечатлительная натура Диккенса была возмущена книгой для посетителей, страницы которой были сплошь заполнены «омерзительным сквернословием, каким когда-либо тешились двуногие свиньи… есть среди людей гнусные пустоголовые скоты, которым доставляет удовольствие оскорблять величайший алтарь Природы, выкладывая у его порога свои грязные мыслишки». Но в целом после Соединенных Штатов Канада являла приятный контраст, хотя порядки здесь были изрядно консервативны. На пароходе им составил компанию лорд Малгрейв, офицер английского гарнизона, и Диккенса упросили поставить в Монреале три одноактных пьески и самому сыграть в них — многообещающий факт! Кэт тоже приняла участие в спектаклях — и «уверяю вас, играла чертовски хорошо».
Рынок невольников.
«Канада занимает первое место в моих воспоминаниях — и навсегда сохранит его. Мало кто из англичан ожидал бы увидеть ее такой, какова она на деле. Ее неторопливое продвижение по пути прогресса… ничего от суетливости и лихорадочности, размеренная жизнь, бьющая животворным ключом, — все это внушает большие ожидания и надежды». Напомним, что эмиграция представлялась ему панацеей от всех общественных зол в Англии, и теперь он нашел новую спасительницу — не Соединенные Штаты, а Канада; задумаемся над тем, что собственных сыновей он отправил устраивать свою жизнь в Австралию и Индию; учтем его решительное единодушие с метрополией касательно восстания сипаев и мятежей в Вест-Индии в 1865 году, вслушаемся в некоторые новые мотивы, прозвучавшие в незаконченном «Эдвине Друде», — право же, есть основание опасаться, что, доживи Диккенс до 90-х годов, он мог быть среди ревностных сторонников «радикального империализма»>{80}. Но все это догадки, а верно то, что Канада напомнила ему Англию, детей и что теперь они с каждым днем были немного ближе к дому. Возвращались они уже на паруснике, в пути чувствовали себя превосходно и к середине лета были вместе со своими детьми.
«Мартин Чеззлвит»
Супруги радостно переживали возвращение домой. Их восторженно встретили дети, вновь обретшие родительское крыло после жестковатой опеки в доме Макриди. Диккенс же, сверх того, участвовал в роскошной пирушке в Гринвиче — такая встреча друзей стала уже традиционной. Лишь одно событие произошло в доме после их возвращения из Америки, но оно сыграет столь значительную роль в их жизни и — более того — в творчестве Диккенса, что о нем нужно сказать особо. За время их отсутствия дети привязались к Джорджине, сестре Кэтрин, оценив ее покладистость, доброту и врожденную любовь к порядку. Благодарные родители пригласили ее погостить на Девоншир Террас, и как-то само собой получилось, что она загостилась там на всю жизнь.
Джорджина Хогарт.
Джорджине Хогарт было в ту пору шестнадцать лет и почти столько же — Мэри, когда та жила у молодоженов. Ее скоро стали звать Джорджи, а когда она сделалась матриархом семьи, Тетушкой. Джорджина с первых дней посвятила себя безграничному обожанию зятя. Умной, самостоятельной девушке дом Диккенса открыл поразительный мир, показал жизнь, о которой в то время не смело даже мечтать большинство женщин. Джорджи поставила своей целью оправдать столь исключительную милость судьбы — и полностью преуспела в этом. Оставив родительский дом с его богемой, она постепенно навела в хозяйстве Диккенса тот разумный порядок, при котором домашняя жизнь протекает ровно и счастливо, а именно это превыше всего Диккенс ценил в быту, и бог ведает почему, но Кэтрин эта задача оказалась не по силам. И по мере того как у Чарльза и Кэтрин, к его нескрываемой досаде, продолжали один за другим рождаться дети, Джорджи, умевшая прекрасно ладить с малышами, прилагала все больше усилий к тому, чтобы растущему семейству было в доме удобно и просторно. Неблагодарный, пустой труд гадать сейчас, в какой степени водворение Джорджи в доме Диккенса ускорило отчуждение супругов. Не будь Джорджи, развязка, может статься, наступила бы еще раньше; ясно и то, что при Джорджи и материнские чувства, и хозяйственная жилка Кэтрин за ненадобностью атрофировались, она вконец разленилась. Кэтрин, конечно, чувствовала некоторую унизительность своего положения, но никак не ревность. Она к другим женщинам ревновала Диккенса, но никогда к своей младшей сестре. И это было правильно: Диккенс очень нежно относился к Джорджи, но как женщину ее просто не воспринимал. Как-то он признался миссис Хогарт, что Джорджи с каждым днем все больше напоминает ему покойную Мэри — и действительно, на девичьем портрете Джорджи мы видим миленькое личико, хорошо вылепленную и очень шотландскую головку, — но он никогда не любил ее так, как любил Мэри. Со временем в его письмах начинает звучать сомнение, что Джорджи когда-нибудь выйдет замуж, и не одно мужское благодушное безразличие слышится в этих сетованиях: в них искреннее участие человека, очень привязанного к своей свояченице и бесконечно благодарного ей за то, что она сумела скрасить и упорядочить его существование, за ее безграничную преданность.
Прадед автора книги, Алексей Михайлович Савенков, эмигрировал в начале прошлого века в Италию и после революции остался там навсегда, в безвестности для родных. Семейные предания приобретают другие масштабы, когда потомки неожиданно узнали, что Алексей после ареста был отправлен Российской империей на Запад в качестве тайного агента Охранки. Упорные поиски автора пролили свет на деятельность прадеда среди эсэров до роспуска; Заграничной агентуры в 1917 г. и на его дальнейшую жизнь. В приложении даются редкий очерк «Русская тайная полиция в Италии» (1924) Алексея Колосова, соседа героя книги по итальянской колонии эсэров, а также воспоминания о ней писателей Бориса Зайцева и Михаила Осоргина.
Кто она — секс-символ или невинное дитя? Глупая блондинка или трагическая одиночка? Талантливая актриса или ловкая интриганка? Короткая жизнь Мэрилин — сплошная череда вопросов. В чем причина ее психической нестабильности?
На основе документальных источников раскрывается малоизученная страница всенародной борьбы в Белоруссии в годы Великой Отечественной войны — деятельность партизанских оружейников. Рассчитана на массового читателя.
Среди деятелей советской культуры, науки и техники выделяется образ Г. М. Кржижановского — старейшего большевика, ближайшего друга Владимира Ильича Ленина, участника «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», автора «Варшавянки», председателя ГОЭЛРО, первого председателя Госплана, крупнейшего деятеля электрификации нашей страны, выдающегося ученогонэнергетика и одного из самых выдающихся организаторов (советской науки. Его жизни и творчеству посвящена книга Ю. Н. Флаксермана, который работал под непосредственным руководством Г.
Дневник, который Сергей Прокофьев вел на протяжении двадцати шести лет, составляют два тома текста (свыше 1500 страниц!), охватывающих русский (1907-1918) и зарубежный (1918-1933) периоды жизни композитора. Третий том - "фотоальбом" из архивов семьи, включающий редкие и ранее не публиковавшиеся снимки. Дневник написан по-прокофьевски искрометно, живо, иронично и читается как увлекательный роман. Прокофьев-литератор, как и Прокофьев-композитор, порой парадоксален и беспощаден в оценках, однако всегда интересен и непредсказуем.
Билл Каннингем — легенда стрит-фотографии и один из символов Нью-Йорка. В этой автобиографической книге он рассказывает о своих первых шагах в городе свободы и гламура, о Золотом веке высокой моды и о пути к высотам модного олимпа.