Мир без хозяина - [20]

Не знал благодетельный Правитель, какие сокровенные слова сказал тот мудрый Старец железному доспехами и сердцем Полководцу перед вратами незыблемыми Сгалариона, восхитительного и предвосхищающего, не ведал он того, что Вечности обещан его город, и плата бременем бессмертия была за жизнь. Не помогли Правителю в стремлениях его добиться правды ни видения оракулов, глядевших в сферы звездные, ни часовых дотошные расспросы; осталось сказанное тайной для него, хранимою самой Вселенной, холодной и немой. Растаял Старец в городской толпе, как тает наваждение в сияньи солнца, едва сомкнулись за спиной его врата Сгалариона, от штурма им спасённые. Щедрую награду объявил Правитель тому, кто скажет ему имя Старца доброго, кто приведет бродягу к трону его, из костей драконов скованному, чтоб лично мог Властитель благодарность вознести, великодушие которой не поддаётся описаньям; но оставался пуст торжественный чертог его. Твердили горожане, будто не было и вовсе никакого Старца, что вышел к Полководцу смелому сам город воплощённый, возлюбленный Сгаларион, молитвами одушевлённый и слезами; клялись, что покидал врата не одинокий путник, но все они, живые и отжившие.

И возвели Сгалариона архитекторы, чьи мысли в вечном камне обретают плоть, из черного базальта, что есть Творцов застывшей кровью, величественный монумент; и высотой своею пристыжал он тучи. Мечом своим колосс грозил самим Богам, но был то образ не странника-спасителя, отведшего от города беду, а доблестного Полководца, который мудрости великой научил людей: не властен искушений плен над Человеком, волею и духом сильным, и к цели рвущийся способен золотые цепи разрывать. Не станет он рабом любви покорным, и морок таинств звёздных, густой и непостижимый, которым Жрица держит в подчиненьи, сумеет он развеять. Богатства жажду и к владениям охоту – Купца пороки – преодолеет Человек, ведь пылью есть именья и дворцы – из камня созданные, уйдут они однажды в землю прахом, и золото – не боле чем металл, коих в мире миллионы, и невозможно воедино их собрать. Сложнее будет справиться с капканом власти; попав в него, имеешь два пути: стать куклой или кукловодом, Оратором глаголить иль слушателем быть безмолвным; но нить имеет свойство истираться, и знает старый волк, как сбрасывать зубцов стальную хватку. В конце же испытаний приходит к Человеку непреодолимое желание исправить те ошибки, которых он в пути немало совершил; видит он острее, чем когда-то прежде, неверности в деяниях других, и наставленьями глубокими пытается направить к храму молодых глупцов, тем самым благосклонности у неба заслужив, но знает небо, что сам он никогда в том храме не был. И снова выбирает Человек из двух путей: под руку взяв глупца, отправиться вдвоем искать дорогу к храму, где алчущий Священник пропоёт о высоте, или, отринув всё, что держит на земле, под синий купол неба помыслами взвиться, которое есть Истина и есть Ответ. Но, сокрушив преграды на пути своём, днём пятым повстречает он её; ту, чьим заунылым скорбным знаменосцем выступает Старец.

Не миновал и Полководца, воспетого хвалами, удел сей, с разностью одной, что о судьбе своей он был предупрежден заблаговременно. И поднял он войска, и стороною обошел Сгаларион, цветущий город-сад неувядающий, и бросил вызов Наарихадону, покрытому щетиной копий и панцирем щитов; и там, у стен его сражённый в сердце меткою стрелою, покой обрёл в объятиях холодной смерти. Но чем была та смерть в сравненьи с тем, что рассмотрел он в старческих глазах? Что быть могло ужасней того мгновенья, когда, пройдя сквозь годы, он вновь бы их увидел в безмятежной глади золотых зеркал? Не ведом страх был Полководцу, сомнения не ведомы, но вот узрел он пред собою их олицетворенье, и дрогнул, обречённый. Не мог стерпеть он ожиданий горестных истому, и ринулся вперёд, в кольцо врага сжимавшееся, чтоб встречу неизбежную с беззубым Старцем затмить пусть кратковременной, но мироздания столпов достигшей, вспышкой славы. В тот день увидел Полководец, что ждёт его в конце пути, если звездою яркой не сгорит его душа до срока, и понял, кем являлся тот дряхлый муж, что вёл осла на поводе, и чьи следы сметал хвостом безродный пёс. И само Время стало тосковать с тех пор, ибо оно – не больше чем песчинка, проглоченная монструозным зевом Вечности.

Недолго длился Полководца век, и рано нить его оборвала Швея, но жизнь его была наполнена свершениями и подвигами смелыми. Встречал он на пути своём людей, знал добродетели их и пороки, читал лжецов и чтил искавших правду; он верным сыном был Войны, из лона её выйдя, одаривал он жаждущих Богов, с высокомерием взиравшим сверху, побед спектаклями и сытными пирами крови, и радовал их души, вдохновенные, но преисполненные хаосом, их изрыгнувшим, до краёв. И вот, возненавидел их в последний миг, когда ему был явлен бытия исход, когда у врат Сгалариона преткновенных, в день предвкушаемого им триумфа, с речами обратилась к Полководцу сама уродливая, ничтожная и жалкая, грядущая и непреклонная, в одеждах, источающих зловоние, неотвратимая Старость