Зимой и летом летали в разной одежде. Летний костюм лёгкий, песчаного цвета. Весной и осенью – реглан. Реглан, кстати до сих пор у меня хранится. Мне его выдали в 1948 году, а сшит он был еще в 1940-м. Да как сделан! До сих пор не один шов не разошелся. Умели делать. Зимой меховая куртка, во время полетов над морем – спасжилет-«капка». Парашют, пистолет. Кабина очень комфортная. Там одежда не для полетов, хоть в трусах летай, нам на аэродроме ходить в чем-то надо было. Противоперегрузочных костюмов не было. Их тогда, по моему, даже у истребителей не было, не то, что у нас.
Кстати, со сменой матчасти в полках перевооружали и летчиков. Вначале у нас был ТТ. Хороший пистолет. Бой сильный, резкий. Когда мы стали летать со «спецоружием», то выдали нам автоматические пистолеты Стечкина (АПС). Очень хороший, удобный, надежный – 20 патронов магазин (а я еще 21-й в патронник загонял), автоматический огонь, деревянная кобура- приклад. Я из АПС с руки стрелял на 50 м – так что ни выстрел, то десятка.
Хоть и хорошо жилось за границей, но за десять лет настолько мне там всё так опротивело, что я просто «забомбил» командование рапортами с просьбами о переводе меня в Советский Союз. В июле 1955 года моя мечта сбылась *, и я был назначен в 819 гв.бап выведенной на Украину 164-й гв.бад, который базировался в Мелитополе, и затем в Запорожье. В Запорожье моим командиром полка был Константинов, а после него мой большой друг Слава Изварин. Здесь я продолжил летать на Ил-28.
Венгерские события 1956-го года нас немного затронули. Наш полк находился в боевой готовности, этим всё и закончилось. С теми днями связана история, произошедшая со знакомым мне летчиком. Фамилия его была Бобровский. Мы не были друзьями, а познакомились мы во время войны в запасном авиаполку, где он был инструктором. От фронта он «бегал» как только мог, мы его звали «инструктор по рулежке», поскольку он проверял машины каждому выпуску пилотов на фронт. Ясное дело, что никаким авторитетом он у нас не пользовался.
И тут узнаю, что Бобровский за венгерские события получил «Героя». Посмертно. Ого! Каким же это образом? Оказывается, послали его на разведку, начали венгры по нему садить из зениток. Поскольку он настоящую войну видел только на картинках, то, естественно, о противозенитном маневре не имел ни малейшего понятия. Бьют по нему, венгры, бьют, и постепенно разрывы его самолет догоняют. Видя это, ему с наземного КП кричат: «Эй парень! Ты что делаешь?! Собьют сейчас тебя на хрен, уворачивайся, маневрируй!» А он, так картинно, в ответ: «Не мешайте, я выполняю задание!» Только он это сказал, его сшибают. Весь экипаж погиб. На этом бы всё и закончилось, но кто-то из «дьячков»- политработников его «героические» слова слышал и так восхитился, что представил к Герою Советского Союза.
Вот и такое бывает. Был бы на его месте нормальный боевой летчик, вряд ли бы он Героя дождался, он просто не дал бы себя сбить *.
Летая на Украине, мы в основном использовали полигоны в Широколановке (восточнее Одессы), Херсонский, косу Бокал в Крыму и крупнейший полигон Калиновка.
Максимальная бомбовая нагрузка Ил-28 – три тонны. Всё только на внутренней подвеске. Калибр используемых бомб: 100, 250, 500, 1000 и 3000 килограмм. Всеми ими мы бомбили как обычно, а с «трехтонкой» тренировались и для применения «спецоружия».
Бомбометание на Ил-28 производилось с высот 500 метров и выше. 500 метров это уже считалось низковысотное бомбометание. Для штурмовки Ил-28 предназначен не был, и никаких упражнений на этот счет не предусматривалось. Прицел для бомбометания стоял в кабине штурмана – ОПБ-6СР (оптический прицел бомбардировочный, тип 6, связанный с радаром) – «пиратская» версия американского «Нордена». Прицел обеспечивал очень высокую точность бомбометания. Я, бросая бомбы с 10 тысяч метров, укладывался в 30 метров от точки прицеливания. Гарантировать такое попадание, конечно, не мог, но в «отличный» норматив я укладывался всегда. Сейчас не хочется ошибиться, но по-моему для 10 тысяч «отлично» – это попадание до 150 метров от точки прицеливания, «хорошо» – где-то 200- 300 метров, «удовлетворительно» – до 400 или чуть меньше.
Самым серьезным недостатком ОПБ-6СР была его незащищенность от помех. Когда наш полк летал со «спецоружием», то мы тренировались, имитируя ночное бомбометание по Севастополю, по его военно-морской базе. Так нам Севастопольская ПВО ставила такие помехи, что кроме радиальной сетки ничего на экране локатора прицела не было видно. Помню, штурман во время этих учений постоянно спрашивал: «Ну и как прикажете бомбить?»
Когда мы уже довольно хорошо освоили Ил-28 и стали летать на больших высотах, то я, как начальник ВСС, делал расчет, какое ожидает группу противодействие и сколько бомбардировщиков будет потеряно при высотном бомбометании. Получалось, что если мы»будем идти на 10 тысячах метров, с пятнадцатисекундным интервалом (страшно трудное дело!), то выходят очень большие цифры потерь, что-то – из каждых пяти три будет сбито. И я выступил с таким предложением – давайте тренироваться бомбить с малых высот. Малая высота это 400- 500 метров. Комполка эту идею встретил без особого энтузиазма. Оно понятно: никакими уставами малые высоты не оговорены, и планы боевой учебы менять тоже никому не хочется. Но я настырный, гудел-гудел, уговорил: «Я первый начну». «Ты первый? Ладно, завтра летишь».
