Мир Авиации 2002 02 - [37]
В.Иванников у МиГ-19 борт №19 на ЦЗ аэродрома Цербст. 1964 г.
В Германию я уезжал с понятным волнением – мой отец Иванников Григорий Васильевич был на фронте с июля 1941 года, участвовал в штурме и взятии Берлина, войну окончил в Магдебурге в звании старшины. Так что места эти бьии мне небезразличны.
В штабе армии в Вюнсдорфе предложили назначение в полк на МиГ-19, я сразу согласился, хотя до этого летал на МиГ-17. Моя почти шестилетняя служба в Цербсте практически совпала с началом и завершением эксплуатации в 35-м иап истребителей МиГ-19, хотя они поступили в полк еще до моего прибытия. Переучивание прошел на месте, специального тренажера и учебно-тренировочного варианта для этого типа самолета не было. Ощущения в первом вылете были особенные, потом летал и на сложный пилотаж, и на сверхзвуке.
Остановлюсь подробнее на особенностях боевого дежурства, как одной из составных частей повседневной деятельности полка. Сказать, что полк постоянно привлекался к несению боевого дежурства, значит не сказать ничего. С позиций начала XXI века эта страница его летописи сопоставима разве что с драматизмом противостояния двух мировых Систем.
Особенности организации боевого дежурства определялись:
1. Близостью границы (по прямой 70 км), а вернее – линии соприкосновения военно-политических блоков.
2. Наличием интенсивно используемых беззаявочных воздушных коридоров (над Цербстом проходил южный коридор).
3. Непризнанием в то время Западом суверенитета и, следовательно, «территориальной неприкосновенности» Германской Демократической Республики.
Отсюда – повседневный наряд выделяемых сил и средств, их состав и боеготовность для каждого конкретного случая.
Следует выделить еще одно важное обстоятельство – конфигурацию линии границы. Вот как описал бывший Командующий 16-й ВА маршал авиации И.И.Пстыго условия «работы» в приграничном районе дежурных сил:
«Следует отметить, что западная граница ГДР была не прямой, а довольно извилистой линией, с выступами – «сапожками». Самолет, летевший вдоль границы и пересекавший эти сапожки, периодически становился нарушителем. О таких нарушениях мы также докладывали по команде.
В целом же дежурство авиации на пограничных аэродромах представляло собой исключительно напряженную, очень «тонкую» и умную работу, когда счет времени шел не только на минуты, но и на секунды».
Освоение МиГ-19 в 35-м иап шло ускоренными темпами. По мере выучки летчиков наращивались дежурные силы, в состав которых в зависимости от обстановки выделялось от 2 до 6 самолетов в разной готовности ко взлету: в Гой (3-минутной, летчик в кабине самолета), 2-ой (5-минутной, летчик находится в домике, одетый в ВКК) и 3-ей (15-минутной, когда летчики могли находиться в штабе, на занятиях, на тренажере и т.д., в пределах служебной территории). "На деле нормативы перекрывались в несколько раз, но то было дело натренированности.
Основная особенность дежурства «на пограничных аэродромах», выделенная Командующим как «спет, «тонкая» и умная работа» заключалась в повышенной морально-психологической ответственности летчика, принимавшего окончательное решение о применении (или неприменении) оружия. В отличие от перехвата нарушителя в условиях Союза, летчик с «пограничного аэродрома» всегда стоял перед дилеммой: против «кого» и в интересах «кого» он действует? Против бывших союзников? В интересах новых союзников? Летит злостный враг, или летчик случайно ошибся? В условиях Союза над национальной территорией все гораздо проще, размышлять особенно не приходится – только исполнять, летчик защищен законом. А «здесь» – как повернуть…
Пример – перехват «коридорного». Военно-транспортный самолет НАТО вышел за пределы «трубы». Нарушитель режима. Если уж о пересечении «сапожков» докладывали по команде, то здесь – сам Бог велел. Команда: «Обозначить факт нарушения, принять меры по восстановлению режима». Как? Вопросов нет: эволюцией, покачиванием, проходом по курсу и т.д. Связи-то с ним нет. Не реагирует. «Дать предупредительную очередь!» Не реагирует. Что делать? Запрос: «Дайте огонь на поражение!» КП молчит. Понятно: кто возьмет на себя ответственность в случае летального исхода? Трудно будет доказать правоту действий. А он летит, давая понять, что не боится. Стрелять по сарай-фюзеляжу бессмысленно: четыре двигателя двумя пушчонками не поразишь, бить по кабине – неэтично. Посадка ему в любом случае обеспечена. Значит, политическая провокация и скандал. Кто крайний? Летчик. Не выполнил задание – отвечай, сбил – превысил полномочия. «Тонкая» работа!
В свете сказанного понятна подоплека известного инцидента 2001 года китайского летчика с американским электронным разведчиком. Наверху принуждение к посадке было крайне выгодно. По политическим, военным, материальным, пропагандистским мотивам. С китайской ментальностью к выполнению приказа летчик был поставлен в безвыходное положение: как принудить? А стрельба на поражение над нейтральными водами исключалась. Вот он и маневрировал до столкновения. Возможно, сознательно…
Или другой пример «умной» работы. Ночь, гроза, ливень. Команда: «Занять первую, запуск, вырулить!» На полосе слой воды, лобовое стекло заливает так, что от взлетных огней виден только ореол. По курсу взлета, где в городе и находится КП дивизии, вспышки молний. Команда: «Приготовиться к взлету!» Летчик: «Куда? Если с полосы не стащит, молния на отрыве убьет!» Ответ: «После взлета отворот влево. Пробивать фронт с курсом 180». Чья-то реплика: «Да ты высуни голову в окно!» В наушниках «уканье», потом: «Стоять!» с последующим «Зарулить, выключить!»
