Дня через три Анохина забрали в хирургическое отделение. Но я запомнил его мужество, его уверенность, и они не раз еще мне в жизни помогали."
Н. И. Иванов и С. Н. Анохин снова встретились через 11 лет, в 1956 году.
"Я тогда учился в Академии ВВС. Едем мы как-то с товарищем в Монино — а в тех электричках всегда полно летунов. И вдруг товарищ говорит:
— Смотри — вон в тамбуре стоит небольшого роста, окруженный пилотягами. Знаешь его?
— Нет, — отвечаю, — не знаю, и знать не хочу.
— А надо бы, это же единственный в Союзе одноглазый летчик-испытатель. Есть еще штурмовик один, а этот — испытатель! Героя получил, полковник.
— И кто же это?
— Да Анохин!
Я сначала воспринял это, как обычную информацию, а потом в голове шевельнулось: "Черт возьми! Я же с каким-то Анохиным в госпитале лежал!"
— А как его зовут, — спрашиваю, — не знаешь?
— Нет. Знаю, что полковник, Герой, а по имени…
— Слушай, давай-ка подойдем!
А знаете, я ведь его не видел тогда, в госпитале. Но он меня своими словами здорово воодушевил, и я его в своем воображении представлял таким, как на картинках летчиков рисуют — высоким, широкоплечим, розовощеким. А этот какой-то… Ну, ни то, ни с. Приблизились, я примеряюсь — и выходит, что я на целую голову выше.
— Что, — спрашиваю у товарища, — вот этот плюгаш?
— Вот именно. Да ты подойди, подойди!
Подошел. Я в форме был, при погонах, а он без них, в шлемофоне.
— Здравствуйте, товарищ полковник, — говорю.
— Здравствуйте, майор. Но я Вас не знаю, — он отвечает. А потом — хвать меня за шинель:
— А вот голос Ваш кажется знакомым!..
И тут я ему напомнил:
— А кто звал к Белорусскому вокзалу спичками торговать?
— Николай?!
— Он самый!
Но тут поезд подошел к Чкаловской, где он выходил. Договорились встретиться, но, как это бывает, не довелось. И далее я о нем только по телевизору узнавал"…
…Но вернемся в 1945 год. Операция Вишневского спасла глаза, но врачи дружно считали, что летать Николай больше не будет.
Однажды, спускаясь с крыльца Центрального госпиталя, он увидел у фонтана перед входом окруженного людьми человека. Тот, как оказалось, обгорел в самом начале войны, и рассказывал, как ему восстанавливали лицо. "Я на него посмотрел — нос носом, немножко вроде утиный, но все-таки нос. И уши — шапка держится." Из разговора стало понятно, что оперировал того человека Александр Александрович Линберг, ленинградский хирург, о мастерстве которого ходили легенды. Н. Иванов решил поехать в клинику Линберга, но для получения отпуска требовалось обоснование, а он не хотел раскрывать цель поездки. Помог ему оказавшийся в то время в госпитале старший брат Глинка. Как оказалось, у них был общий приятель, через которого они и познакомились. Глинка замолвил словечко, и председатель врачебной комиссии полковник Сабенников на свой страх и риск дал Н. И. Иванову отпуск с повесткой в Ленинград.
Прямо с Московского вокзала тот направился в клинику, но опоздал. А. А. Линберг принимал раз в неделю, брал всего 12 пациентов, а Николай приехал на следующий после приемного день. Помог случай. Переночевав на вокзале, Николай вновь приехал в клинику, где, как оказалось, не явился один из ранее отобранных пациентов, и его взяли на лечение. Как фронтовик, он попал во фронтовой эвакопункт № 50, где Линберг провел над ним несколько пластических операций. Выписавшись из клиники, Н. И. Иванов прошел врачебно-летную комиссию.
"Уменя оставалось слезотечение, но врачи сделали снисхождение. Спрашивают:
— Ты видишь что-нибудь?
— Конечно, вижу, — отвечаю.
— Ну, и что же ты видишь?
— Особенно, где что плохо лежит!
Так вот, с шутками-прибаутками, и гляжу — с оговорками допустили меня до летной работы."
Не успел он вернуться в свой 149-й полк, как стряслась новая беда — летчиком заинтересовался СМЕРШ. Причина пристального внимания контрразведчиков оказалась простой. Покинув горящий самолет в феврале 1945-го, он оказался за линией фронта на территории, оккупированной врагом — а ну как успел стать шпионом? В конце концов разобрались, но в боевой полк не вернули, а направили в Учебный Центр ДОСААФ в Вязниках. Но неприятности с "органами" на этом не закончились.
В 1950-м один из летчиков попытался с Украины перелететь в Югославию. Под подозрение немедленно попали все его родственники и знакомые. Одним из приятелей оказался Н. И. Иванов, не скрывавший хороших отношений с беглецом. И снова кабина самолета сменилась следственной камерой. Но и на этот раз все обошлось. Видя его непричастность, Н. И. Иванова реабилитировали и восстановили в партии с выплатой всех задолженностей по членским взносам, накопившихся за время следствия.
"Я считал это большим достижением. Когда доверие ко мне восстановилось, меня спросили, где бы я хотел служить. И я так подумал: за гибель своего ведущего, Арсена, я хоть как-то отомстил, а вот за себя не успел. Я попросил назначить меня туда, где труднее служить. Направили меня под Харьков." Николай попал в 726-й истребительный авиаполк, которому вскоре предстояло освоить МиГ-15 и отправиться в так называемую Правительственную командировку…
1* Сергей Николаевич Анохин участвовал в испытаниях Як-3. Непосредственно перед его вылетом самолет был облетан на максимальных перегрузках, при этом их величины превысили предельные для планера значения. Например, о деформации крыльев можно судить по тому факту, что при выпуске шасси сдвинувшийся с места "солдатик" пробил обшивку крыла рядом с предназначавшимся для него отверстием. Однако, самолет все же выпустили в полет на пилотаж. На одном из маневров Як-3 разрушился в воздухе.
