Мир-Али Кашкай - [7]

Мир-Мевсум-хан был военным консулом Ирана в Баку. После смерти своего брата Мир-Гасыма генконсул взял на воспитание его младшего сына, Мир-Джалиля. Не потому, что его потомки терпели лишения, — просто таков был обычай Кашкаев. К тому же в Баку мальчик мог получить лучшее образование.

Мы еще встретимся с Мир-Джалилем на страницах нашей хроники, а пока вернемся к Сеид-Али, ставшему в Гяндже крупным предпринимателем. Он-то и возглавил на рубеже XIX и XX веков большое семейство Кашкаев, проживавших в описанном выше особняке, каким он и предстал взору малыша, появившегося на свет в самом конце 1896 года. Первенца назвали Мир-Джамал.

— Пусть оберегает святость наших далеких предков, — сказал якобы в тот день Сеид-Али своей супруге Хабибе-ханум, славной своей красотой и дворянским родом, дочери Гаджи Джафарли, человека хоть и небогатого, но родовитого и уважаемого. Как и все матери, на случай рождения сына Хабиба-ханум запаслась красивым именем из народного сказания. Но герой сказания Джавидан, хоть и был великолепен, как лев, и смел, как тигр, однако же погибал, в конце концов, от рук недругов. Так что охранительные гарантии, предлагаемые особым статусом предков, вполне устраивали Хабибу-ханум.

…Она живет в «сеидляр махаллеси», пользующейся особым пиететом горожан. Ее муж, известный и уважаемый во всем городе человек. Он не похож на остальных мужчин-азербайджанцев. В отличие от большинства из них Сеид-Али говорит на русском и даже знает язык немецкий, а щеголяет в губернаторской аллее под шелест чинар в сюртуке с галстуком на шее, с диковинной тросточкой в руке. Только вместо того, чтобы на нее опираться, как это делают седобородые старики, Сеид-Али легко поигрывает тросточкой, что придает всей его фигуре особую стройность и изящество. Иногда он щелкает крошечной металлической кнопкой у самой ручки, и трость изрыгает огонь (разве это не волшебство?!), от которой Сеид-Али прикуривает свою длинную, как чубук, сигару.

И семья Кашкаев не похожа на другие купеческие семьи.

* * *

Сеид-Али — купец. Не простой — его знают в Баку, Тбилиси, Стамбуле, Тегеране, Тебризе, Москве. И бог весть в каких еще краях. Но большую часть времени он проводит вместе с Мешдели в Самарканде — своим дядей по материнской линии. Тут он выступает как бы в роли представителя фирмы по оптовой торговле. Он богат. Й это знает каждый гянджинец — от русского губернатора до мальчишек, разносчиков родниковой воды.

Купцами были многие в его роду, и каждый представитель его прибавлял Кашкаям уважение горожан и доверие партнеров.

Торг, торговля появились на свете задолго до политики и социальных систем. Восток всегда держался на торговле. А разве торговцы Запада, например англичане, не были лучшими купцами? «Строитель всего сущего — торговля», — говорил купец Сеид-Али.

Не легкой жизнью живет Сеид-Али. В дальних краях его поджидают мошенники и воры, грязные караван-сараи, в дороге стерегут злые, не знающие пощады разбойники. От них можно или откупиться, или защититься. И то и другое стоит немалых денег. Но жизнь — дорога, и предки Сеид-Али всегда возвращались с давних странствий, привозя с собой не только хурджуны, полные добра, но и нескончаемые рассказы о жизни за вершинами Кавказских гор. Эти рассказы передавались из поколения в поколение, обрастая все новыми подробностями, превращаясь в нескончаемую книгу странствий.

Труд их был хоть и мирным, но не таким уж легким, часто — рискованным. Сеид-Али ворочает большими делами в России, Турции, Иране, то и дело отлучаясь в далекие заснеженные Петербург или Москву, а то и вовсе в Алманию (Германию), откуда привозит массу всякой всячины — от туфелек детям до меховых шуб, которые ни он, ни Хабиба-ханум не носят, поскольку в Гяндже никогда не бывает снега и морозов. Впрочем, Хабиба, как и большинство горожан, называет свой город так между собой, а официально он давно переименован в Елизаветполь — в честь супруги русского царя Александра I.

А снег Хабиба с детства видит лишь на вершине бронзового Кяпаза, что короной венчает голубоглазое озеро Гёй-гёль, куда они выезжают летом на отдых и куда Сеид-Али приглашает своих гостей из Баку, Тбилиси, из того же Петербурга.

Для приема партнеров и знатных гостей он построил даже несколько уютных домиков в Аджикенде, за которыми присматривают нанятые им местные охотники на джейранов и кабанов. Шашлыком из баранины или джыз-бызом (жаркое из бараньих потрошков) может угостить любой гянджинец, а вот чабан ковурмасы — жаркое из нежнейшего мяса джейрана — или кебаб из кабанины подают только в доме Сеид-Али. А коли пожелает супруг, в случае появления особо знатных гостей, Хабиба-ханум сама становится у огня, и тогда на стол подается знаменитый азербайджанский плов — пальчики оближешь. И совсем не беда, что Сеид-Али месяцами пропадает в Баку и за границей, где, сказывают, столько обольстительных дам. (Ну и пусть! Верно говорят старые женщины: как бы ни шалил муж, с кем бы ни знался, а все равно возвращается к законной супруге.)

Впрочем, вернувшегося из дальних стран Сеид-Али также не всегда застанешь дома. Что поделаешь, дела. С утра надо зайти в дукяны (магазины) — самые большие и самые богатые в Гяндже, а может быть, и не только в нем одном. Один славен тебризскими коврами, другой — китайскими шелками, третий, только что отстроенный, — разной европейской утварью, столами, расписными диванами, разнообразной косметикой. Спрос на них велик. Среди постоянных клиентов не только местные ханумы. В магазин постоянно заглядывают жены русских чиновников и офицерства, грузинки из Тбилиси, немки из Аннендорфа (нынешний Шам-кир), русские барышни из Баку.