Мины ждут своего часа - [69]

Исправляя ошибку, поворачиваюсь к Володе:

— Как ваша фамилия?

Чистое открытое лицо шофера медленно порозовело. На скулах проступили красные пятна. Не отрывая взгляда от дороги, лишь чуть-чуть нагнувшись к рулю, он со странным вызовом ответил:

— Шлегер. Моя фамилия — Шлегер, товарищ полковник.

Тон ответа удивил меня.

— Вам что, не нравится ваша фамилия?

Володя стал красным как рак. Костяшки его пальцев, сжимавших баранку, побелели.

— Подозреваю, что она может не понравиться вам, товарищ полковник.

— Плохо же вы обо мне думаете, — усмехнулся я и невпопад стал рассказывать об одном боевом еврейском парне, с которым вместе воевал в Испании.

— Вы ошиблись… Я не еврей, — прервал меня Володя. — Я ношу фамилию отца, а он немец. Правда, в прошлую войну воевал против кайзера, а когда создалась Красная Армия, солдаты сами его командиром выбрали…

— Смотрите вперед! — предупредил я.

Шлегер повернулся, озадаченный спокойным — тоном.

— Все в порядке! Не волнуйтесь… Ясно?

Володя Шлегер кивнул головой:

— Ясно, товарищ полковник…

С ним мы промчались по дорогам войны не один десяток тысяч километров. Начали свой путь из столицы и расстались только на берегу Западного Буга в 1944 году. Но я покривил бы душой, если бы стал утверждать здесь, что за все это время национальность Володи не причиняла ему (да и мне!) неприятностей. Сам-то я спокойно отнесся к тому факту, что Шлегер немец, ибо помнил, как сражались в Испании немцы-антифашисты. Однако для некоторых слово «немец» было в ту пору синонимом слова «фашист».

Но мой водитель не пал духом, не затаил обиды. Он хорошо освоил нашу технику и впоследствии сам учил партизан минноподрывному делу, выполнял ряд сложных специальных поручений. Юркий «пикап» Шлегера не раз проскакивал такие гиблые места, в которых безнадежно застревали даже хваленые «виллисы».

Отличным солдатом сделался и сын Шлегера. Он окончил военное училище и стал, как мечталось отцу, военным летчиком…

Перед Вязьмой мы заметили стоявшую на обочине дороги автоколонну. В ней было пе менее полусотни машин. Все — порожняк.

На шоссе, подняв руку, голосовал высокий старший лейтенант. Как выяснилось — начальник колонны.

— Я следую с машинами в Белосток, в свою часть, — волнуясь, объяснил он. — Но вы слышите, что там впереди?

Впереди грохотали бомбы.

— Неужели у немецких бомбардировщиков такой радиус действия, что они из Польши долетают до Вязьмы? — недоумевал старший лейтенант.

У немецких бомбардировщиков радиус действия был, конечно, не столь большим. Видимо, они летали уже не из Польши.

Но всего этого я не стал растолковывать старшему лейтенанту. Мне трудно было отвести взгляд от пятидесяти порожних машин. В Вязьме на них можно нагрузить дополнительно около семидесяти тонн взрывчатки.

— Почему вас отправили порожняком? — спросил я. — Придемся на ходу исправлять ошибку. Вот мои документы. Пойдете под погрузку.

Старший лейтенант взглянул на мандат, подписанный Наркомом обороны, и взял под козырек.

Радуясь успешному началу, я улыбнулся Овчинникову:

— Хороший у нас мандат!

…В шестидесяти километрах к западу от Вязьмы, на Минской автостраде есть мост через Днепр. Отправив вперед машины с саперами и взрывчаткой, мы с полковником Овчинниковым решили осмотреть его. Если наступление немцев будет продолжаться, мост надо заблаговременно подготовить к разрушению.

Мы предъявили начальнику охраны свои мандаты и объяснили свои намерения.

— Так, так… — промолвил начальник охраны, окидывая нас быстрым взглядом и опять опуская глаза на документы. — Ко взрыву… Так, так…

И неожиданно громко закричал:

— Ка-ра-ул! В ружье!

Мы и глазом не успели моргнуть, как нас обезоружили, схватили за руки.

— Товарищи, что вы делаете? Разве не видите наших документов?

— До-ку-мен-ты, — с издевкой протянул начальник охраны. — Ты еще скажи: ман-да-ты.

— Да, мандаты! У вас в руках наши мандаты.

— Видали? — обращаясь к подчиненным, пропел начальник охраны. — Видали, как грубо немец работает? На пушку берет, гад! Ишь подпись-то намалевали: Нарком обороны! Даже страх берет!

Он повернулся к нам, с презрением окинул нас взглядом:

— Прошляпили ваши фюреры! Подвели вас. Недоглядели… Не знают даже, кому охрана мостов подчиняется… Тут вам и крышка!

Мы с Овчинниковым оторопело переглянулись. А ведь начальник охраны прав. Охрана мостов передана в ведение Наркома внутренних дел. Отправляя нас, в Москве слишком спешили…

Видя нашу растерянность, начальник охраны расцвел:

— Петров, Сидоров! Вяжите!

— Товарищи, это недоразумение!

— Недоразумение! — с яростью сказал один из бойцов. — А вот шлепнуть вас, и не будет никаких недоразумений. Чего с гадами чикаться, товарищ начальник?

Но начальник охраны рассудил, что «шлепать» нас рано. Лучше допросить. И, прикрикнув на солдата, распорядился везти задержанных в районный отдел НКВД.

Он сам уселся рядом с недоумевающим Володей Шлегером, держа наготове оружие.

Начальник райотдела НКВД встретил нас, не скрывая торжества. Он уже получил сведения о двух полковниках, занимающихся осмотром дорожных сооружений, и вот— наконец-то! — диверсанты в его руках.

Нелепое дорожное происшествие грозило обернуться весьма неприятными последствиями. Мы понимали это и от объяснений перешли к требованиям.