Мины ждут своего часа - [68]

Пожалуй, только одну фразу маршал произнес с присущим ему напором:

— Не ждите указаний сверху, проявляйте инициативу!

Таким образом, мы получили широкие полномочия по разрушению объектов перед наступающим противником. Странным показалось, что, напутствуя нас, Нарком ни разу не упомянул о Сталине.

После С. К. Тимошенко мы побывали ВФ Генеральном штабе у генерал-майора Г. К. Маландина.

Бледный, с темными кругами под ввалившимися глазами, Маландин казался куда деятельнее Наркома обороны. Сдержанно сказав, что обстановка сложилась трудная, он уклонился, однако, от информации о действительном положении дел на фронте. Мы получили только самые общие сведения: противник на отдельных направлениях продолжает быстро продвигаться на восток.

Тут же нам выдали мандаты за подписью Наркома обороны. Предъявителю такого мандата разрешалось минировать и разрушать мосты, дороги, устраивать различные заграждения.

Из Генштаба я вернулся к Нагорному. И ему и мне было известно, что директивой Наркома обороны от 25 июня сформирована группа резервных армий под командованием маршала С. М. Буденного. Ей предстояло оборудовать и занять оборонительный рубеж по линии Сугцево — Невель — Витебск — Могилев — Жлобин — Гомель — Чернигов и далее по — реке Десне. Протяженность этого рубежа в пределах Западного фронта достигала пятисот километров. Двести из них не имели значительных водных и других естественных преград для вражеских танков. Это означало, что, по самым скромным подсчетам, для создания здесь минновзрывных заграждений потребуется около 200 тысяч противотанковых мин, еще больше противопехотных, минимум 6 тысяч МЗД.

Не пугаясь цифр, мы стали высчитывать, какова же минимальная потребность в противотанковых минах для создания заграждений перед заблаговременно готовящимися полосами обороны от Баренцева до Черного моря. Получилось у нас что-то около 1 200 000 единиц.

Мы отлично знали, что такого количества противотанковых мин на европейской части Союза вообще не было. А сколько их осталось к 26 июня? На этот вопрос ни я, ни Нагорный не могли дать даже приблизительно верного ответа.

Опять Нагорный помянул лихом начальника Управления заказов ГВИУ генерала Петрова, а я про себя бранил маршала Кулика.

Генерал Петров был чрезмерно осторожен, равнодушен к порученному делу да и не понимал, как видно, значения минновзрывных заграждений на войне. С ним можно было говорить о чем угодно — об охоте, рыбной ловле, — но только не о минах. А с Куликом и о рыбной ловле говорить не стоило…

В ночь на 27 июня я принял выделенные в мое распоряжение три саперных батальона. Они оказались недоукомплектованными. В двух батальонах приходилось по одной винтовке на трех бойцов. В подразделениях не имелось никакого шанцевого инструмента, кроме лопат…

Ранним утром 27 июня наша оперативно-инженерная группа погрузилась на автомашины и выехала на Минское шоссе. Мы направлялись на запад. Туда, где шли сражения.

Вслед за нами должна была выехать еще одна группа — под командой майора И. В. Волкова.

ФРОНТОВЫЕ ДОРОГИ

Из тех людей, что неслись Па зеленых «пикапах» инженерно-оперативной группы в сторону фронта, я давно и хорошо знал только троих — старого минера полковника Михаила Семеновича Овчинникова, майора А. Т. Ковалева и лейтенанта Г. В. Семенихина.

Сухощавого невысокого и на первый взгляд нелюдимого Михаила Семеновича не раз доводилось встречать на учениях, в отделе, в различных комиссиях. Он был болельщиком минноподрывного дела. Весной 1941 года очень увлекался расчетами вероятности наезда танков на мины при различных вариантах их установки. Для этой цели Овчинников вырезал из картона шаблоны танков и самозабвенно водил ими по схемам минных полей.

С высоким худощавым лейтенантом Г. В. Семенихиным я познакомился на Карельском перешейке. Он быстро освоил тогда трудную и опасную работу минера. В нем счастлив0 сочетались необходимая осторожность и упорство в достижении цели.

Услышав о своем назначении в оперативную группу, Семенихин заявил:

— Готов к немедленному выезду…

Но, конечно, лучше всех знал я майора А. Т. Ковалева, работавшего начальником 1-го отделения в нашем отделе. Неоднократно имел возможность убедиться, что Ковалев дело свое любит, что это очень уравновешенный и исполнительный командир. На его плечи я и взвалил теперь основную часть заботы по формированию и обеспечению группы всем необходимым.

Другие командиры из нашей группы — майор Л. Н. Афанасьев, майор П. Н. Уманец — были мало известны мне. Однако я не беспокоился за них. Ведь и тот и другой считались хорошими специалистами и были не новичками в армии.

А вот за приданные нам батальоны приходилось тревожиться. Они не были кадровыми и совсем почти не располагали инженерным имуществом.

Одно утешало: наши солдаты хорошие, честные советские люди. «Надо каждую свободную минуту заниматься с ними, и все образуется», — думал я, сидя в кабине «пикапа» рядом с русоголовым голубоглазым шофером.

О нем я тоже имел пока очень смутное представление. Назвался парень Володей. Видно, что живой и сообразительный. Кажется, из интеллигентной семьи. Но я, грешным делом, даже фамилию его не удосужился узнать.