Минское небо - [5]
Я не я
Он рядом
Или оно
Как понять
Кто здесь есть кто?
Откуда ты взялся?
Ты человек?
Стать бы машиной,
Чтобы знать все и всех]
Дарт Вейдер вошел в класс.
Dark side of the Force…[11] — механический голос Вейдера разносился по темным коридорам египетских пирамид.
Фреска на стене:
«АБОРТЫ СЫГРАЛИ ВАЖНУЮ РОЛЬ В ЭКОНОМИЧЕСКОМ РАЗВИТИИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ В ПЕРВУЮ ПЯТИЛЕТКУ ПОСТСОВЕТСКОГО ПЕРИОДА».
— The ghost of the USSR,[12] — произнес Вейдер и вышел на круглую площадку, в центре которой горел вечный огонь в память о защитниках Берлинской стены.
— Hi, my dear boy![13] — я сидел на бамбуковом половике и гадал на картах, в то время как лорд Вейдер отвлек меня.
— Привет, Лорд, как поживаешь? — спросил я, вспоминая конкурс свастик в школе и турне по африканскому континенту с увлекательным изгнанием дьявола из непокорной национал-сатанистической души.
А он в ответ лишь смотрел на меня и глубоко дышал, сканируя мою душу сквозь призму своих черных линз, тщательно скрывающих его истинный взгляд и помыслы.
Человеку плохо, вызовете врача! Боже, он упал в обморок.
Дарт Вейдер зажег лазерный меч. Красный клинок скупо отражался на его черных лакированных доспехах.
— Константин, как думаете, вы на самом деле real belarusian boy?[14] — честно говоря, вопрос Вейдера немного смутил меня: я не ожидал от него такой прямоты в общении. Я был уверен, если спрошу у него тоже самое, его морда в ожогах покраснеет от стыда.
— Лорд, мы еще совсем не знакомы, а вы меня спрашиваете о таких вещах. Не гоже, лорд Вейдер. В кодекс самурая не входит пожирание мяса рожденных в час полнолуния ящериц…
— Broken Moon[15] 100 %, Костя, вот в чем секрет долголетия.
Опускаются кулисы, в зал входит Адольф Гитлер. В руках у него картина с портретом Мао Цзедуна.
— Идеи иранской революции навеки останутся в нашем сознании, — сказано четко, сказано ясно. — Как вы относитесь к церкви Процесса?
Последний вопрос риторический. Он сделан специально для критиков, дабы потом рассуждать о влиянии копрофагов на современные субкультуры.
Занавес опускается, зал в овациях. Кто может — вскидывает правую руку вверх, кто не может подкидывает в воздух обрубки пальцев, летящих в небо с первой космической скоростью.
— Он будет жить?
— Будет.
Он будет жить. Нервы. Таблетки. Звери в клетке. Нет спасения, скажет разведка.
Я — Костя. Мне тут быть рано. Что значит: «Где тут?»
Идите на хер.
— …чорт! — произнес Венечка.
[во мне что-то кроме меня. Иногда кажется, что я исчезаю]
Я спал. Мне стало плохо. Я просто спал. Дайте мне отдохнуть, и я честно эмигрирую в США и не буду трахать вам больше мозг. Я уеду в США и стану Маяковским. Честно, пожалуйста, только не надо мне делать уколы…
— Ваша цель, товагищ…
— Убивать, товагищ.
— Убивать, товагищ?
— Убивать, товагищ.
Желтое мясо, от сырости и воды. Оно поглощает мозг и поступает вместе с венозным гноем в душу. Все не как у людей. Сосуды сжаты. Плохо. Мало голубого кислорода. Он где-то далеко. Дышать. Глубоко и ровно, чтобы все задумались о моей показухе. Дышать глубоко и ровно. Я этого не хочу, потому что не верю тебе! Я не верю тебе, сука!
Мы слишком разные, поэтому вместе в одном головном мозге или, лучше сказать, процессоре находиться не можем.
Кладите его на носилки.
3
Когда я постучал в металлическую старомодную дверь, ее мне открыл Ботан. Одной рукой он держался за ручку, а во второй у него была книга, с чем он не расставался.
— С возвращением домой! — он улыбнулся, обнажив желтые кривые зубы. Я поднял левую руку вверх и зашел в квартиру после недельного отпуска в больнице.
У вас слабое сердце, вы должны постоянно носить с собой валидол.
— Философ дома?
Почему именно он? Обычно я интересовался Олесей, но та, скорее всего, уже ушла. Она часто уходила вечером и возвращалась лишь глубокой ночью. Или утром. Иногда я сквозь сон слышал как подъезжает машина, дверь закрывалась, стук каблуков, и Олеся ложилась отсыпаться…
— Он… ну, в общем, он в комнате.
Философ, как обычно, опять бухает. Сколько я знаю этого человека, он всегда бухает и очень редко ходит на пары [а сколько я его знаю?]. У него нет цели учиться и, наверное, жить дальше. Он не видит в этом смысла. Вообще, Философ единственный из нас, кто знает, в чем смысл жизни, но он никогда нам об этом не расскажет [если бы я придумал Философа, то это был бы Философ].
— А ты что делаешь? — глупый вопрос к Ботанику. Он всегда читает разную энциклопедическую муть.
— Читаю про отравляющие боевые газы первой мировой войны, — он гордо произнес свою речь, и дверь за моей спиной захлопнулась.
— Идиот ты… — я часто говорил всякие «приятные» вещи моему сокамернику.
…Раздайте людям оружие, будьте добры…
Каждый Божий день не обходился без посылания «на три буквы» Ботаника. В ответ мне он ничего не сказал и молча потопал на кухню, где пахло соевыми сосисками и жареной картошкой. Ботаник забаррикадировался в своих нескольких квадратных метрах.
«Схема. DFT» — это своеобразный приквел к книгам «Минское небо» и «Аномалии. INFERNO». Представляет из себя сборник микроновелл, связанных между собой одним «действующим лицом» — всё той же «разбушевавшейся» программой Kostya 0.55, пытающейся внедриться в реальный мир. Она вершит судьбу многочисленных героев, среди которых: команда хакеров из белорусской провинции, ученые, занимающиеся экспериментами по кибернизациии человеческого сознания, агенты КГБ и др.
Треш-роман «Аномалии. inferno» представляет собой ряд микроновелл, в которых действует множество различных героев; новеллы объединены сквозным сюжетом катастрофы, связанной с таинственными экспериментами симуляции человеческого сознания в виртуальном пространстве. По ходу повествования с виду обыкновенный мир принимает извращенные, призванные к гибели формы. Главные герои не осознавая, кто они — люди или виртуальные машины, вступают в схватку с абсолютным безумием и безграничной человеческой жестокостью, разделенной на больную фантазию коллективного человеческого разума.Примечательно, что роман насыщен неповторимым белорусским колоритом, а так же элементами советского ностальгического киберпанка, что делает его привлекательным для самой широкой русскоязычной аудитории.
Сборник рассказов «Культ сала» представляет собой маргинальный взгляд на постсоветкую действительность, пропитанную депрессией и негативным состоянием общества. Обыденные события в результате психоделической трансформации принимают фантастические, близкие к безумию образы.Дизайн обложки: Алексей Волынец. Редактор: Алесь Суходолов.
Книга «Ты — меня» — это сборник метафизических рассказов, пронизанных нитью тёмной материи. Абсолютно нереальные действия героев в условиях гротескной яви создают иллюзию полного сумасшествия. Рассказы Диченко — это попытка понять неведомых человеческому восприятию монстров, стать их сутью и посмотреть на человеческую цивилизацию из-под тонкого покрытия, за которым сплетаются инфернальные пути бессознательного.
Хеленка Соучкова живет в провинциальном чешском городке в гнетущей атмосфере середины 1970-х. Пражская весна позади, надежды на свободу рухнули. Но Хеленке всего восемь, и в ее мире много других проблем, больших и маленьких, кажущихся смешными и по-настоящему горьких. Смерть ровесницы, страшные сны, школьные обеды, злая учительница, любовь, предательство, фамилия, из-за которой дразнят. А еще запутанные и непонятные отношения взрослых, любимые занятия лепкой и немецким, мечты о Праге. Дитя своего времени, Хеленка принимает все как должное, и благодаря ее рассказу, наивному и абсолютно честному, мы видим эту эпоху без прикрас.
Логики больше нет. Ее похороны организуют умалишенные, захватившие власть в психбольнице и учинившие в ней культ; и все идет своим свихнутым чередом, пока на поминки не заявляется непрошеный гость. Так начинается матово-черная комедия Микаэля Дессе, в которой с мироздания съезжает крыша, смех встречает смерть, а Даниил Хармс — Дэвида Линча.
ББК 84. Р7 84(2Рос=Рус)6 П 58 В. Попов Запомните нас такими. СПб.: Издательство журнала «Звезда», 2003. — 288 с. ISBN 5-94214-058-8 «Запомните нас такими» — это улыбка шириной в сорок лет. Известный петербургский прозаик, мастер гротеска, Валерий Попов, начинает свои веселые мемуары с воспоминаний о встречах с друзьями-гениями в начале шестидесятых, затем идут едкие байки о монстрах застоя, и заканчивает он убийственным эссе об идолах современности. Любимый прием Попова — гротеск: превращение ужасного в смешное. Книга так же включает повесть «Свободное плавание» — о некоторых забавных странностях петербургской жизни. Издание выпущено при поддержке Комитета по печати и связям с общественностью Администрации Санкт-Петербурга © Валерий Попов, 2003 © Издательство журнала «Звезда», 2003 © Сергей Шараев, худож.
ББК 84.Р7 П 58 Художник Эвелина Соловьева Попов В. Две поездки в Москву: Повести, рассказы. — Л.: Сов. писатель, 1985. — 480 с. Повести и рассказы ленинградского прозаика Валерия Попова затрагивают важные социально-нравственные проблемы. Героям В. Попова свойственна острая наблюдательность, жизнеутверждающий юмор, активное, творческое восприятие окружающего мира. © Издательство «Советский писатель», 1985 г.
Две неразлучные подруги Ханна и Эмори знают, что их дома разделяют всего тридцать шесть шагов. Семнадцать лет они все делали вместе: устраивали чаепития для плюшевых игрушек, смотрели на звезды, обсуждали музыку, книжки, мальчишек. Но они не знали, что незадолго до окончания школы их дружбе наступит конец и с этого момента все в жизни пойдет наперекосяк. А тут еще отец Ханны потратил все деньги, отложенные на учебу в университете, и теперь она пропустит целый год. И Эмори ждут нелегкие времена, ведь ей предстоит переехать в другой город и расстаться с парнем.
«Узники Птичьей башни» - роман о той Японии, куда простому туристу не попасть. Один день из жизни большой японской корпорации глазами иностранки. Кира живёт и работает в Японии. Каждое утро она едет в Синдзюку, деловой район Токио, где высятся скалы из стекла и бетона. Кира признаётся, через что ей довелось пройти в Птичьей башне, развенчивает миф за мифом и делится ошеломляющими открытиями. Примет ли героиня чужие правила игры или останется верной себе? Книга содержит нецензурную брань.