Минотавр - [43]
Александр сказал, что пригласит только одного человека, свою одноклассницу, соседку. Только ее? Да, только ее. Может быть, он хочет пригласить ее вместе с матерью? Нет. Ее одну.
Она пришла точно в назначенный час. И принесла с собой подарок — книгу стихов Бялика. Александр представил ее родителям. Лея, так звали эту девочку. У нее было милое личико, которое заливалось краской при каждом обращенном к ней вопросе. Дом Абрамовых поразил ее своей роскошью до паники, такого она никогда не видела и не могла себе представить. За ужином она не проронила ни слова, кроме нескольких «да» и «нет», а когда Абрамовы потянулись к инструментам, перебралась, образовав публику в единственном числе, на огромный кожаный диван. Слушала музыку она завороженно, затаив дыхание и прикусив полную нижнюю губу. Она просидела, не шелохнувшись, до самого конца, а когда растаял в воздухе последний звук, поднялась с дивана и, снова заливаясь краской, подошла к Ингеборг и прошептала ей что-то на ухо. Улыбнувшись, Ингеборг взяла ее за руку, и они вместе вышли.
Когда они вернулись, Абрамов спросил девочку, понравилась ли ей музыка, и если да, то что ей понравилось больше всего.
— Больше всего мне понравилось то, что играл Алекс, — сказала Лея. — Особенно в середине, когда он играл один.
— Алекс? — засмеялся Абрамов. — Ты хочешь сказать, что моего сына зовут Алекс?
— Так им легче, — объяснил Александр. — Все ребята давно уже договорились так меня называть. И я согласился.
Поздно вечером Абрамов распорядился, чтобы шофер отвез девушку домой. Александр ее провожал. По дороге он признался, что играл совсем без подготовки, а потому плохо. Надо было отказаться, но ему не хотелось огорчать отца. Но когда он вырастет, это он ей обещает, он будет играть так, что никому за него не будет стыдно. Он собирался стать виолончелистом, но не просто хорошим, а лучшим из лучших. Самым лучшим.
— Ты играл чудесно, — сказала Лея.
Он вышел из машины и открыл для нее дверцу. Они пошли по тропинке, которая заканчивалась прямо у дверей ее дома. Там он остановился и сказал ей:
— Я хочу поцеловать тебя. Пусть это будет еще одним подарком.
— Я сама давно уже хочу, чтобы ты меня поцеловал, — призналась Лея.
Сжав губы, они коснулись друг друга и сразу разошлись.
Когда он садился в машину, шофер сказал ему, что, если бы отец и мать видели, чем кончились эти проводы, они были бы очень и очень огорчены. По его, шофера, мнению, молодые девушки так себя вести не должны.
— Ты думаешь об этом плохо, потому что ты араб, — отрезал Александр. — Когда я стану взрослым, я женюсь на этой девушке. Но сделаю это не раньше, чем отомщу за смерть ее отца.
Оскорбленный шофер усмехнулся:
— Чтобы сделать это, надо прежде всего найти того, кто его убил.
— Я найду его, — сказал Александр. — Можешь не сомневаться. Я его найду.
За последний год Александр сильно вытянулся и возмужал. Он уже был на голову выше всех в классе. Сидел он теперь за партой один, рядом с ним никого не было. Он пересел после того, как он поцеловал Лею. Зато он проводил с ней все время на переменах; у них даже был в коридоре собственный уголок. На всякий случай парни обходили Лею стороной; с разговорами к ней подходили только подруги. Разумеется, за их спиной шептались. Алекс, мол, купил Лею, как же, с его-то деньгами… Лее это было все равно. Она хотела только одного — дожить до того дня, когда она сможет принадлежать ему целиком. Это и будет счастьем, об этом она мечтала. Быть с ним, принадлежать ему. Больше ничего.
Для Александра тот год был годом чтения. Из отцовской библиотеки он непрерывно брал книги. На немецком, русском, иврите. Он теперь тайно вел дневник, делая там самые важные для него записи. Тогда же он отметил те четыре книги, которые произвели на него самое сильное впечатление. Он писал:
«„Крейцерова соната“ Льва Толстого — это очень интересное произведение, потому что там объясняется, что семейная жизнь может быть опасна для человека. Музыка тоже опасна, но здесь я уверен, что эту опасность можно преодолеть. Сейчас я не могу сказать, как именно, но я почему-то уверен, что это достижимо. В любом случае поражает, как писатель проник в самую суть музыки. Еще одна великая книга — „Моцарт и Сальери“ Пушкина. Его идея: злодей, готовый совершить преступление, не может быть великим артистом. Он пишет об этом четко и ясно: „Гений и злодейство — две вещи несовместные“. И я думаю, что здесь Пушкин совершенно прав.
„Михаэль Кольхаас“ Клейста. Это имеет отношение к морали. К вопросу о праве на мщение. Мстить врагам надо, но здесь существует и граница. Недопустимо лишать жизни стольких людей из-за лошадей. Я долго размышлял над этой проблемой. Я ведь сам поклялся отомстить за кровь отца Леи. Я решил, что за него я убью десять арабов, чтобы свести счеты. Я думал, что прав. Но сейчас думаю иначе. Мне придется найти убийцу и рассчитаться с ним одним. Иначе со мной произойдет то, что произошло с Колхасом. Я имею в виду ту ошибку, которую он допустил.
