Минос, царь Крита - [33]

Я ничего не ответил. Предводитель промахов повернулся ко мне и заговорил тихо, почти шепотом, отчетливо произнося каждое слово и глядя прямо в глаза.

— Ты — царь, Минос. И если ты чем-то прогневишь богов, то за твои грехи ответит весь народ Крита. Ты можешь предугадать, какие кары нашлет на остров Бритомартис? Или ты думаешь, что народ этого острова даст в обиду свою владычицу? Пойми, ты, не успев взойти на престол, восстановишь всех против себя.

— Ты всё сказал? — перебил я его сухо. — Я знаю, что может ждать меня. Но я уже ответил гепетам, что выполняю волю своего отца! Отца, на чьё могущество уповаю, и только оно служит мне защитой и оправданием самых отчаянных и дерзких дел. Ты не первый год знаешь меня. Я уже давно не безрассудный мальчишка. И никогда, слышишь, никогда (я на мгновение утратил напускную невозмутимость, но совладал с собой) не решился бы подвергнуть немыслимым карам разгневанных богов народ мой, который люблю, как своих детей! Но Зевс приподнял передо мной завесу над будущим. И мне ведомо, что гнев Бритомартис не коснется людей этого острова. Мне придется вынести многие тяготы. И мне будет нужна верность моих друзей. Каждого. И особенно твоя, Вадунар, мой друг и предводитель промахов!

Мой собеседник едва заметно нахмурился, но, веря в силу разума и убеждения, ни на миг не утратил спокойного, ровного тона:

— Я слышал это, Минос. Но ведь ты умён, боги обучали тебя. Я не могу понять, почему сын Верховной жрицы не знает, что Зевс-Лабрис никогда не был владыкой этого острова? Синекудрый Посейдон — вот тот бог, что искони был супругом Бритомартис, и только Богиня может дать власть царю Крита. Равно как только она дает жизнь, урожай, благополучие во владениях своих. Разве справедливо, вторгнувшись в дом, отнять у хозяина жену и отдать её гостю?

— Гостю?! — задохнулся я от возмущения. — Послушай, разве тебе не ведомо предание, что Зевс, спасший своих братьев из утробы Кроноса, по праву был признан анактом среди богов?

Вадунар покачал головой:

— Я не раз слышал это от заезжих аэдов, до которых ты большой охотник вместе со своим братом Сарпедоном. Но что-то я не припомню, чтобы такие песни и гимны пелись у исконных критян. Послушай, Минос. Ты ведь рожден здесь и вскормлен сосцами самой Бритомартис! Почему ты поступаешь будто чужой этой земле? Ты держишь себя, как завоеватель, но не законный владыка в этом царстве!

Я уставился на него расширенными глазами. Вадунар не мог задеть меня обиднее и больнее.

— Вот как?! — вскочил я, тряхнув спутанными волосами. — Вот как?!

И не нашел больше, что сказать. Дыхание мое со свистом вырывалось из губ, я сжимал и разжимал кулаки.

— Именно так. Потому что ты собираешься воевать с народом Крита. И я удивлюсь, если кто-то из промахов пойдет за тобой, — спокойно произнес Вадунар. — Ведь среди жриц — их сестры, матери, жены…Полагаю, многие слуги твои обворожены тобою. Ты умеешь покорять сердца людей, Минос. Но поверь, скоро любовь к тебе растает при виде твоих святотатственных дел. Никто не может любить царя, начавшего войну против своего народа.

Вряд ли он догадывался о моих сомнениях. Но попал точно в цель. Я чуть не взвыл от боли, будто мне вонзили нож в открытую рану, — и ответил резко и заносчиво:

— Преданные мне последуют за своим царем!

— В любом случае, не я, — убийственно спокойно произнес Вадунар. — Кара постигнет дерзнувшего поднять руку на богов, и я не желаю следовать за безумцем!

Сердце моё перестало биться.

— Тогда нам не о чем больше говорить, — я изо всех сил старался, чтобы бешенство, сжигавшее мою грудь, не прорвалось в голосе. Но слова мои, рождавшиеся на языке, были исполнены яда и злобы. — Я, царь Минос, освобождаю тебя от клятв, данных мне! Мне не нужна твоя служба! Ступай!

Вадунар поднялся и, не оглядываясь, вышел вон…

Его промахи не последовали за мной в поход против Бритомартис.

Ни один.

Сейчас я жалею о поспешно брошенных словах. Но я так рассчитывал на моего друга, любимца Афины. Я не ждал, что он покинет меня. Хотя, на что я надеялся? Его род живет на Крите чуть ли не с тех пор, как божественная Рея, подательница плодородия, разрешилась в пещере на Дикте Зевсом. Женщины этого рода испокон веку были посвящены в таинства Бритомартис. И сам он, хотя не раз говорил, что власть жён тяготит его, всегда покорно склонялся перед собственной матерью и сестрами, жрицами Священной рощи под Кноссом.

Но может быть сейчас, когда мы возвращаемся с победой, он снова придет ко мне? Я был готов простить его.

Настанет, наконец, это утро?!!!

Я решительно встал и направился прочь из палатки. Стражники покорно расступились передо мной.

Ночная прохлада освежила мою тяжелую голову. Я медленно побрел по лагерю. Воины спали, устроив головы на щиты, накрывшись широкими плащами.

Их копья, воткнутые в землю, возвышались подле них. Кое-где в темноте еще тлели угли костров, вспыхивая багровым светом при легких дуновениях ветра. Небо, нависавшее над станом, было черно, и яркие крупные звезды украшали его. Я опустился на прохладную землю, запрокинул голову.

Постепенно чернота сменилась синевой, а на востоке появились первые розовые лучи. Я приветствовал явление Эос, радуясь утренней богине, избавительнице от ночного кошмара. Начинается новый день. Он несет испытания. Но Зевс сделал душу своего сына крепкой, как кремень, дал мне силу и счастье радоваться трудностям и упиваться боем.