Минная гавань - [19]

— Добро, — хмуро ответил механик. — Можно как вы сказали, официально…

Выйдя на палубу, Захар пожалел, что для столь щепетильного объяснения с механиком выбрал не совсем подходящий тон, и все-таки остался доволен тем, что отношения между ними прояснились.

Первое время Ледорубов был особенно придирчив и неутомимо деятелен. Обойдя корабельные посты, он составил собственное мнение едва ли не о каждом человеке в их команде. Захар чувствовал, что моряки относятся к нему настороженно. Видимо, далеко не всем пришлась по душе та въедливая требовательность, с какой новый помощник взялся за дело. Но Захар и не ставил целью сразу понравиться всем.

«Авторитет помощника командира, — размышлял он, — начинает создаваться прежде всего с утверждения его личности. Пусть моряки везде и во всем чувствуют мой глаз и мою руку. А уважение придет со временем».

Однажды Захар попросил писаря принести ему текущую документацию за последние три года и на целый день уединился в своей каюте. Он переворошил целую кипу всевозможных приказов, актов, решений и обязательств, прежде чем в его голове укрепилась вполне реальная идея — помочь Семену Пугачеву вывести корабль на первое место по бригаде по всем показателям. Собственно, такую же цель ставили перед собой экипажи и других тральщиков. Ледорубов, разумеется, это знал. Однако, перелистывая папки с документами и припоминая разговоры с людьми, он ясно представлял себе не только сегодняшний день, но и ближайшую перспективу, еще не реализованные возможности экипажа.

«Занимать второе место по бригаде вроде бы и неплохо, — размышлял Захар. — Но три года не двигаться с этой мертвой точки — подозрительно… Тут есть над чем помозговать…»

Его просто выводило из себя, что он не может предложить ничего конкретного. Здешняя корабельная жизнь с виду представлялась ему чем-то вроде хорошо отлаженного часового механизма, который вполне допустимо отстает за сутки на несколько секунд. Он же оказался в роли того мастера, который не понимал, как улучшить работу механизма, заставить пойти его чуточку быстрее. Конечно, как и во всяком флотском коллективе, здесь принимались решения и обязательства, чтобы выйти в передовые. Моряки, безусловно, старались все намеченное выполнить. От него же, Захара Ледорубова, требовалось придать всей работе новый импульс, сообщить ей новое ускорение.

И Захар думал над этим, анализировал, искал…

4

Дни установились ясные, безветренные, теплые. Золотая осень незаметно пришла в их тихий приморский городок. Опавшие листья вкрадчиво шуршали под ногами. Вечерами Захар бесцельно бродил по городу, вспоминая дни своей лейтенантской юности, когда он был счастлив, самодовольно-спокоен и весел. С Ириной он больше не виделся, хотя его неудержимо влекло взглянуть на нее хотя бы издали.

Однажды Ледорубов забрел в приморский парк. Уже смеркалось. В аллеях вспыхнули редкие фонари. Сизый сладковатый дым костров, на которых сжигали пожухлые листья, щекотал в ноздрях и чуть резал глаза. С открытой танцевальной площадки доносилась музыка. Каким далеким и безмерно счастливым показалось то время, когда он в этом парке встречался с Ириной.

«Много бы я дал, чтобы вернуть хоть один из тех вечеров, — с тоской думал Захар, шагая по аллее. — Да кто же виноват, что Семен оказался на моем месте?.. Все городил воздушные замки, чего-то необычного хотел — вот и не заметил, как проглядел собственное счастье».

Большие окна библиотеки ярко светились. Ледорубов хотел пройти мимо, но не совладал с собой и осторожно, крадучись, поднялся на веранду. Он не опасался, что его могут заметить. Дверь, ведущая из библиотеки на веранду, была закрыта и законопачена до будущей весны. Но ощущение у Захара было такое, будто он, как когда-то в детстве, залез в чужой сад нарвать яблок. На веранде громоздились пустые ящики, столы, плетеные кресла. Деревянные половицы предательски скрипели, когда Захар пробирался к высокой застекленной двери. Он остановился так, чтобы не попасть в полосу света.

В просторной комнате от пола до потолка возвышались длинные стеллажи, уставленные книгами. Служебная часть помещения отгорожена деревянным барьерчиком, к которому вплотную придвинут рабочий стол. На полках и подоконниках множество горшочков с комнатными цветами. Захар вспомнил, что цветы — слабость Ирины. Только ее самой нигде не было видно. У барьерчика, лихо сдвинув бескозырки на затылок, стояли два моряка. Листая журналы, они о чем-то переговаривались.

И снова Захар волновался как мальчишка. Сердце подсказывало, что Ирина где-то здесь. Она лишь, как всегда, чуточку задерживается, прежде чем показаться ему на глаза.

Вот она вышла из дверей соседней комнаты, неся стопку книг. Легкая, быстрая, в яркой сиреневой кофточке и короткой замшевой юбке, обнажавшей стройные ноги, она казалась ему такой же необыкновенной и манящей, как при первой встрече. Ирина о чем-то заговорила с матросами, а Захар отчаянно напрягал слух, стараясь разобрать ее слова, будто в них могло быть нечто важное для него.

Вскоре матросы попрощались и вышли, прихватив с собой по книжке. Ирина села за столик и принялась что-то писать в толстой тетрадке.