Минин и Пожарский - [16]
– О Пожарском думал и я, – сказал Минин.
На Волге
…уже пустыня силу прикрыла.
«Слово о полку Игореве»
В середине января из Кремля, плохо обложенного войсками Трубецкого и Заруцкого, выбрался пан Маскевич доставать кормы.
Для спокойствия взял он с собой часть своего имущества: на шею надел ладанку, в нее вложивши изумрудный крест и нитку крупного жемчуга, надел на себя кафтан парчовый, шубу соболью, к поясу привязал кошель, в кошеле – золото, драгоценные камни, и такие же камни, но резные, и опять жемчуг.
Другими же вещами ценными – парчой в кусках, чернолисьими мехами, мехами собольими, персидскими тканями, серебром в ломе – набил он овсяные мешки, взвалил на дюжего чалого мерина и того мерина велел ставить всегда у знамени своего отряда.
Ночью клал пан Маскевич те мешки под голову.
Из Москвы шли на северо-запад разоренными местами. Вышли на реку Шошу. Тут прежде город был Микулин, теперь торчала одна церковь. Пошли дальше. Деревни пустынны. Пробовали в избах печи и золу: в иных местах горяча, недавно убежали люди.
Избы стояли в больших зимних, белых, снеговых шапках.
Тихо кругом, будто теми шапками уши закрыты.
Внутри избы черны – топятся без труб.
Вышли на Волгу, стали грабить между пятью русскими городами – между Старицей, Ржевом, Погорелым, Волочком и Козельском.
Ночевали раз в селе, называемом Роднею. Село большое, дворцовое. Людей не видно, собаки не брешут. А на дорогах помет конский еще не промерз.
Крестьяне, жившие в Родне, вместо всякой иной повинности обязаны были ставить на царскую кухню капусту.
В каждой избе было по две-три кадки квашеной капусты, приправленной чесноком и анисом. Есть капуста резаная, есть капуста головами. Есть зеленая капуста, и внутри кочна врощен огурец, и он зимой зеленый.
Сверлили дворы пиками, искали зерновые ямы. Нашли.
По запаху искали хлеб печеный, тоже нашли.
Жолнеры не могли досыта наесться.
Водка была с собой. Пили водку со ржаным хлебом, с капустой, с зеленым огурцом.
Пили до вечера, разделись. Раздетые, ночью встали и опять ели и пили.
Кругом тихо. На избах шапки снеговые, дорогу замело, снега кругом рыхлые.
Спали в тишине.
Ночью началась стрельба на краю деревни и крики. Оказалось, крестьянский отряд – звали тех людей «шиши» – крадучись, следовал за ротой Маскевича, и под самое утро, когда в небе звезда показалась, названная в честь пресвятой богоматери Мария, а восток розовел, напали шиши на отряд.
Маскевич спал на полатях над печью. Печку вытопили жарко, амбарными дверьми.
Прыгнул Маскевич с полатей. Тьма.
Сабля при себе.
Вскричал спросонок:
– Седлай штаны, натягивай коней!
Но было уже некогда.
Русские пришли на лыжах, а кони панские в снегу проваливались.
Били мужики гусар дубинами, кололи ножами.
Отстреливались от них паны из пистолей.
Вскочили на неоседланных лошадей, ускакали, кто смог.
В лесу без штанов холодно. Завернул Маскевич ноги в барсовую шкуру, что была на его коне вместо потника.
Холодно, тихо. Солнце встало. Лес большой.
Тут вспомнил Маскевич – все пожитки в деревне.
– За что наказуешь, бог, верного раба своего, пана Самуила Маскевича?
Ехали долго. По дороге встретили старого мужика. Взяли его проводником, чтобы не заблудиться.
Тихие лесные тропы проложены крестьянскими узкими дровнями, всаднику все время надо нагибаться, чтобы не задеть головой снегом покрытые ветви.
Спотыкалась под Маскевичем рыжая кобыла, спотыкался, хоть и был без вьюков, дюжий чалый мерин, что жался по привычке к знамени.
Ехали долго. Услышали вдалеке – кто-то по-польски ругается.
Встретили воина в синем плаще, с длинным копьем.
Сказал воин, уставивши копье на старика:
– Ведет вас холоп прямо на русскую засеку.
Поговорили, что делать с холопом. Хотели на кол посадить, но вытесать кол не было времени.
Срубили мужику голову саблей.
С сокрушением сказал Маскевич:
– Страха своего мы с него обратно не получили.
И, так сказав, снял со старика посконные его портки, надел на себя. Стало много теплее.
Ехали долго.
На другой день встретили пана Струся с тремя тысячами буйного войска. Ехать стало спокойнее. Добрались к Москве, перешли реку у Девичьего монастыря, прорвались с боем к Кремлю.
В Кремле нерадостно. Деревянные дома больше поразобраны. Те две тысячи быков, что пригнал в сентябре Сапега, съедены.
Пошел Маскевич к себе, в Борисовы палаты, поставил коня в переднюю, полез под кровать: там ларь был с вещами.
Украдено!
Снял пан тяжелые, подкованные сапоги, сел на кровать.
Постучались в дверь. Пан не ответил.
Дверь открылась. Вошел Конрад Буссов, пастор, в фиолетовом шелковом подряснике. Еретик-лютеранин, но образованный человек.
– Что думает делать пан, вернувшись из славного похода? – спросил пастор.
– Я думаю, – сказал Маскевич, – и думают мои товарищи, что когда попадает лиса в капкан хвостом, то лучше ей тот хвост откусить. Мой хвост уже откусили шиши. Я говорил с товарищами: мы попытаемся прорваться из Кремля домой.
– Эней, – сказал пастор, – муж, воспетый Виргилием, создатель Римской империи, к которой принадлежит и наша держава, потому что император австрийский несомненно наследник Августа, а тот наследник Энея, – Эней, пан, убежал из Трои, посадив отца на плечи и взявши сына за руку. Я тоже так сделал бы, если не имел под Москвою поместий. Поэтому я одобряю ваше мудрое решение и могу ему помочь. Сколько вы хотите за вашего чалого мерина? Уедете вы не завтра, а кони в конюшнях уже отъели от голода друг у друга хвосты. Считайте, что ваша лошадка сдохла. А я дам вам за нее золотую цепь.
«Жили-были» — книга, которую известный писатель В. Шкловский писал всю свою долгую литературную жизнь. Но это не просто и не только воспоминания. Кроме памяти мемуариста в книге присутствует живой ум современника, умеющего слушать поступь времени и схватывать его перемены. В книге есть вещи, написанные в двадцатые годы («ZOO или Письма не о любви»), перед войной (воспоминания о Маяковском), в самое последнее время («Жили-были» и другие мемуарные записи, которые печатались в шестидесятые годы в журнале «Знамя»). В. Шкловский рассказывает о людях, с которыми встречался, о среде, в которой был, — чаще всего это люди и среда искусства.
В двадцатые годы прошлого века Всеволод Иванов и Виктор Шкловский были молодыми, талантливыми и злыми. Новая эстетика, мораль и философия тогда тоже были молодыми и бескомпромиссными. Иванов и Шкловский верили: Кремль — источник алой артериальной крови, обновляющей землю, а лондонский Сити — средоточие венозной крови мира. Им это не нравилось, и по их воле мировая революция свершилась.Вы об этом не знали? Ничего удивительного — книга «Иприт», в которой об этом рассказывается, не издавалась с 1929 года.
Книга В. Шкловского «Турксиб» рассказывает об одной из главный строек первой пятилетки СССР — Туркестано-Сибирской магистрали — железной дороге, построенной в 1926–1931 годах, которая соединила Среднюю Азию с Сибирью.Очень доступно детям объясняется, в чем преимущества хлопка перед льном, как искали путь для магистрали и в каких условиях идет стройка.Представленные в книге фотографии не только оживляют, конкретизируют текст, но и структурируют его, задают всей книге четкий и стремительный ритм.
Виктор Борисович Шкловский (1893–1984) — писатель, литературовед, критик, киносценарист, «предводитель формалистов» и «главный наладчик ОПОЯЗа», «enfant terrible русского формализма», яркий персонаж литературной жизни двадцатых — тридцатых годов. Жизнь Шкловского была длинная, разнообразная и насыщенная. Такой получилась и эта книга. «Воскрешение слова» и «Искусство как прием», ставшие манифестом ОПОЯЗа; отрывки из биографической прозы «Третья фабрика» и «Жили-были»; фрагменты учебника литературного творчества для пролетариата «Техника писательского ремесла»; «Гамбургский счет» и мемуары «О Маяковском»; письма любимому внуку и многое другое САМОЕ ШКЛОВСКОЕ с точки зрения составителя книги Александры Берлиной.
В своей книге В. Б. Шкловский возвращается к давним теоретическим размышлениям о литературе, переосмысливая и углубляя взгляды и концепции, известные по его работам 20-х годов.Это глубоко содержательные размышления старого писателя о классической и современной прозе.
Книга эта – первое наиболее полное собрание статей (1910 – 1930-х годов) В. Б. Шкловского (1893 – 1984), когда он очень активно занимался литературной критикой. В нее вошли работы из ни разу не переиздававшихся книг «Ход коня», «Удачи и поражения Максима Горького», «Пять человек знакомых», «Гамбургский счет», «Поиски оптимизма» и др., ряд неопубликованных статей. Работы эти дают широкую панораму литературной жизни тех лет, охватывают творчество М. Горького, А. Толстого, А. Белого. И Бабеля. Б. Пильняка, Вс. Иванова, M.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Действие исторического романа итальянской писательницы разворачивается во второй половине XV века. В центре книги образ герцога Миланского, одного из последних правителей выдающейся династии Сфорца. Рассказывая историю стремительного восхождения и столь же стремительного падения герцога Лудовико, писательница придерживается строгой историчности в изложении событий и в то же время облекает свое повествование в занимательно-беллетристическую форму.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В основу романов Владимира Ларионовича Якимова положен исторический материал, мало известный широкой публике. Роман «За рубежом и на Москве», публикуемый в данном томе, повествует об установлении царём Алексеем Михайловичем связей с зарубежными странами. С середины XVII века при дворе Тишайшего всё сильнее и смелее проявляется тяга к европейской культуре. Понимая необходимость выхода России из духовной изоляции, государь и его ближайшие сподвижники организуют ряд посольских экспедиций в страны Европы, прививают новшества на российской почве.
Владимир Войнович начал свою литературную деятельность как поэт. В содружестве с разными композиторами он написал много песен. Среди них — широко известные «Комсомольцы двадцатого года» и «Я верю, друзья…», ставшая гимном советских космонавтов. В 1961 году писатель опубликовал первую повесть — «Мы здесь живем». Затем вышли повести «Хочу быть честным» и «Два товарища». Пьесы, написанные по этим повестям, поставлены многими театрами страны. «Степень доверия» — первая историческая повесть Войновича.
«Преследовать безостановочно одну и ту же цель – в этом тайна успеха. А что такое успех? Мне кажется, он не в аплодисментах толпы, а скорее в том удовлетворении, которое получаешь от приближения к совершенству. Когда-то я думала, что успех – это счастье. Я ошибалась. Счастье – мотылек, который чарует на миг и улетает». Невероятная история величайшей балерины Анны Павловой в новом романе от автора бестселлеров «Княгиня Ольга» и «Последняя любовь Екатерины Великой»! С тех самых пор, как маленькая Анна затаив дыхание впервые смотрела «Спящую красавицу», увлечение театром стало для будущей величайшей балерины смыслом жизни, началом восхождения на вершину мировой славы.