Миниатюры - [29]

Встреча

— Ты знаешь, я соскучилась… Может, увидимся?

— Наверное, не стоит.

— Почему? Я правда соскучилась.

— Тебе как сказать? Как на самом деле?

— Конечно, я всегда жду правду, какая бы она ни была горькая!

— Если мы увидимся, мне может опять захотеться грубо говоря — потрахаться с тобой. Или не захотеться. Если не захочется — это может обидеть тебя, как женщину. Нет-нет, ты не перебивай. Пусть будет так: грубо но честно… А если захочется, то тут будут два варианта: тебе тоже захочется или не захочется. Если мне захочется, а тебе — нет, то зачем мы встречаемся, и не обидит ли это меня, и не будет ли мне плохо от этого? А если тебе тоже захочется… Ты представляешь? Мы опять будем вдвоем. Опять ласки. Медленное раздевание. Поцелуи, сначала холодные, а потом все горячее и горячее. Кожа к коже. Грудь к груди. Соски торчком… Темнота в глазах. Сердцебиение…

— Сволочь ты. Куда приезжать?

Ленточки

…А чего, у вас, правда, только на один день в году ленточки?

Странно… У нас так прямо индустрия ленточная существует. Некоторые только ленточками и зарабатывают… Раньше-то, помню, все семечки жарили, сбрызгивали маслом, чтобы блестели, потом сами и грызли… А теперь вот — ленточками занимаются. Ленточки — они же красивые и полезные. Сразу видно, какой день и почему ленточка. Вот у нас, если Первомай, красную ленточку все вешают. На новый год — голубую с серебром. Если Рождество, то розовую с золотом. А на Пасху — черную с золотом. Еще на свадьбу — белую. И на похороны — черную. И на 23 февраля — защитного цвета. И на 8 марта — голубую. И на валентинов день — тоже ленточка, в сердечках. На Николу зимнего и на Николу летнего — свои ленточки. На Троицу — ярко-зеленую. На родительскую — тоже есть. На День печати — белая такая ленточка с буквами разными.

А на день Радио — с частотами популярных радиостанций. Еще ленточки у нас повязывают на деревья и на кусты разные. На мосты и на ворота.

На антенны, на карманы, на рюкзаки, на обувь — вместо шнурков, на шею — красиво очень у девушек, на руку, как браслетик, в косы вплетают, у кого косы есть, еще в петлицы вдевают, еще банты вяжут и на карман прикалывают… А у вас только на один день ленточки?

Странно это… Ничего вы в ленточках не понимаете…

Сеть

Он сидел в своей каморке и скучал, перебирая воспоминания. Вот симпатичная, беленькая такая. Она все рвалась куда-то, рвалась… А этот — почти приятель. Вон та была красивой до невозможности, но все суетилась, жужжала чего-то… Регулярно он проверял, не позвал ли кто его на обед или ужин. Нет ли сообщения какого. Сеть была его жизнью. Здесь, в сети, находил он их, своих красивых и не очень, приятелей и почти товарищей. О! Кажется, опять сигналят? …Маленький мальчик, наклонившись, внимательно рассматривал паутину. По всей ее ширине были разбросаны серые сухие комочки, бывшие когда-то мухами или бабочками, или даже пчелами, пойманными большим пауком. От дыхания паутина колебалась, подрагивала, и сидевший в самом темном углу паук перебирал всеми восемью лапками, пытаясь угадать, откуда идет эта дрожь, куда кинуться, как отреагировать.

Лучше и хуже

Давным-давно в одной очень-очень далекой галактике на самом краю вселенной Свет победил Тьму. Навсегда победил. Давным-давно в одной очень-очень далекой галактике на другом краю вселенной Тьма победила Свет. И тоже — навсегда. А совсем даже в другой галактике, ближе к центру нашей вселенной, астрономы до сих пор спорят, что лучше: вспышка сверхновой или черная дыра…

А что такое — любовь?

— …А вот когда видишь его, и ни о чем думать больше не можешь… Слов не понимаешь, не слышишь… Только бы прикоснуться, прижаться, поцеловать… А прикасаешься — и как будто током бьет…

А целуешься — и в глазах сразу темно становится, ноги подкашиваются, в животе сладко-сладко…

— Это не любовь, это — страсть. Она проходит…

— Ну, тогда так… Вот они идут вдвоем по парку. Медленно, по шуршащим листьям. Старенькие, седые. Она держится за его руку. Потом они садятся на скамеечку, а он потихонечку идет за мороженым, и они еще долго молча сидят, едят медленно мороженое, смотрят на пруд, на уток, на бегающих кругом детей… Я видела, я завидовала…

— А это — привычка. Страсти уже нет. И любви нет, о ней уже не помнят. Остается привычка…

— А если только с ним могу говорить, о чем угодно? Вот, о чем угодно — совсем-совсем о всем! Ни с кем больше, только с ним. И не стыдно совсем, и не трудно.

— Это — искренность. Не со всеми удается быть искренним, но это еще не любовь.

— А вот на вечеринке в большой компании танцую с красивым-красивым парнем… Ну, такой красивый, что даже смотреть на него страшно, понимаешь? И ему, чувствую, очень приятно на меня смотреть и со мной танцевать. И вообще… И мы уже все дальше от народа, все дальше… И — можно. Никто никогда ничего не узнает. И — хочется. Но останавливаюсь…

— Это верность. Всего лишь верность. Это как дать слово кому-то.

Сама дала, сама можешь и нарушить, но не хочется, не можется, неприятно…

— А вот когда он танцует с другой — просто на части бы ее порвала. Вроде, и нет там ничего — ну, танцуют и танцуют… А киплю вся, готова в драку лезть, готова с кем угодно уйти…