Миниатюры - [14]

Потом они снова мазнули по толпе, по трибуне, как бы спрашивая, а кто — следующий? Кто станет во главе правительства? Этот? Тот? И чем он закончит? Камеры приблизили улыбающееся лицо президента, который поднял руку, как бы показывая: я вас вижу, я с вами, сегодня мы — вместе! Вот премьер-министра подвели к плахе и поставили на колени. Он долго укладывает голову, пробуя то так, то этак. Потом ему долго читают приговор. Трижды в течение чтения, услышав «приговаривается», палач поднимает свой огромный топор. И трижды останавливается, слушая далее длинный список прегрешений. Наконец, чтение закончилось. С трибуны спускается президент и подходит к плахе. Палач замер, ожидая команды. Премьер-министр замер, ожидая удара. Но президент вдруг сам опускается на колени, поднимает премьер-министра, обнимает его, и они сливаются в братском всепрощающем и все понимающем поцелуе. Камеры показывают народ на площади. Народ ликует со слезами на глазах. Через пять минут все камеры уже вокруг премьер-министра, который, улыбаясь, отвечает на вопросы:

— Буду краток. Мне понравилось. Думаю, эту традицию нам надо продолжать. Мы еще подумаем, кто будет следующим. Да, еще надо немного приподнять плаху — неудобно стоять. И под колени подложить что-нибудь. Главное же, что вот таким образом, регулярно проводя очистку аппарата, мы сможем прийти к окончанию системного кризиса, покончить с коррупцией. Так победим! Звучит гимн.

Взаимопонимание

— Она меня в упор не видит! Родную дочь, представляешь?

— Да ты что? Не может такого быть! Любит она тебя, любит…

— Да? Любит? Я вон волосы в красный цвет выкрасила. Ноль внимания. Даже ничего не сказала. В ухо семь сережек вставила, да полголовы постригла коротко, чтобы видно было сразу — опять, будто ничего не случилось. Она даже не смотрит, выходит! Вернее, смотрит, но не видит… Какая уж тут любовь?

…

— Эх, молодые нынешние… Выходит на кухню утром, смотрю, а у нее волосы красные. Натурально красного цвета, как старый флаг. Молчу, креплюсь. Тут ведь как: скажешь что-нибудь не так, сразу во враги запишет. Это ж возраст такой, переломный. Так она над собой и над окружающими как только не издевается… То штаны во всех местах дырявые наденет, то вот в ухо семь сережек, то пострижется страшным образом.

— А ты?

— Так ведь люблю ее… Вот и терплю. Молчу. Жду, когда перебесится.

Поденки

— Вот бабочки-подёнки. Видишь?

— Еще бы. Лезут во все щели…

— Они живут всего один день. Вылетели, спарились, отложили яйца — и умерли. Всего один день по нашим меркам. У них проходит вся жизнь.

Это я тебе для построения цепочки аналогий. Ты же материалист, правда?

— Да.

— Итак, мы материалисты и мы верим в бесконечность мира и времени, который никто и никогда не создавал, а он существует всегда и везде.

— Ну, примерно так.

— Вот подёнки… А вот — мы. Для нас их жизнь, их век — всего лишь один день. А предположим, мы будем рассматривать этот день с точки зрения морских черепах с Галапагосских островов. Тогда этот день — вообще не заметен. Миг — и нет никого. Но пойдем дальше в наших рассуждениях. Если мы признаем бесконечность миров, то должны признать и то, что в бесконечном количестве миров может быть что угодно. Все, что угодно. В рамках науки, конечно. Мы же не обсуждаем магию и эльфов, уплывших на какие-то западные острова.

— Ну? Давай уж свою аналогию.

— И вот тогда где-то живут такие существа, жизнь которых длится тысячелетия. И для них тогда наш век — всего лишь мгновение, даже не день — секунда! Не искра в темноте. Искра — это целая цивилизация. А люди — это как подёнки, только еще быстрее умирают. Вот представь: вот ты, вот твои жалобы на жизнь, твой труд тяжелый, твои победы и поражения, твои болезни, твоя длинная жизнь и медленное старческое угасание… А для них — всего лишь миг. Они не заметят твоих мук, твоей великой любви, твоей ненависти… Они и цивилизацию-то не заметят, если не присмотрятся. А мы, соответственно, не заметим их.

Как подёнки не замечают нас — мы для них лишь преграда свободному полету.

— Ты говоришь о богах?

— Нет-нет, ни в коем случае. Мы с тобой стоим на материалистической точке зрения. Эти существа должны быть абсолютно реальны и материальны. Просто мы не видим их. А они не замечают нас.

Но они есть, понимаешь?

Масленица

— Сегодня последний Масленицы! Праздник такой, понимаешь? Жечь чучело, радоваться приходу весны…

— Да ты мне уже все уши прожужжала! Неделю только и твердишь: весна, весна! Блины, водка и весна, ага. Сделал я тебе чучелко. Вон, на дворе стоит. Собирай народ. Народ радостно собрался. Потому что были блины, была водка, была Масленица. Народ любит праздники. Тем более — такие. Из канистры окатили чучело бензином — на всякий случай. Пролили дорожку чуть дальше. Щелкнули несколькими зажигалками сразу.

— Хорошо горит!

— А чего она у вас какая-то яркая и симпатичная? Даже губы накрасили.

— Так весна же всегда яркая! Надо как-то от зимы отличать…

— Так мы что жгем?

— Чучело Весны, как и заказывали! Кто кричал — встреча весны, встреча весны?

— Идиот! Когда встречают весну — жгут чучело Зимы! Мужики! Тушите! Но было поздно. Бензин, солома, легкий ветерок в минуту превратили яркую и цветущую Весну в горсть золы и пепла, которые тут же и разлетелись по двору.