Миндальный вкус зла - [53]

– Давайте выпьем чаю.

Она не стала просить Миндаугаса накрыть на стол, сама заварила чай, разлила его по чашкам и расставила на столе угощение.

Сначала Морис облегчённо вздохнул, а потом вдруг подумал с ужасом: «Неужели она заметила мою реакцию на фотографа? Только этого мне не хватало для полного счастья». Он постарался взять себя в руки и порадовался тому, что ещё подростком научился оставаться внешне невозмутимым при любых обстоятельствах.

А вот Легкоступов явно этой способностью не обладал. Он вспыхивал всякий раз, когда Мирослава обращалась к нему с вопросом или замечанием, не относящимся к делу. Когда же она снова перевела разговор в деловое русло, Валерьян сразу успокоился и толково разъяснил ей, как именно он снимает, как выбирает ракурсы и почему всё это делает именно так. Чувствовалось, что он настоящий мастер и любит дело, которым занимается.

Мирослава слушала его с искренним интересом. И Морис сам не заметил, как увлёкся рассказом фотографа и даже стал задавать вопросы.

– Тебе нравятся ватрушки? – неожиданно спросила Мирослава.

– Очень, – признался Валерьян и спросил простодушно: – Вы сами их испекли?

Мирослава весело расхохоталась.

Парень сообразил, что ляпнул что-то не то, и пробормотал смущённо:

– Простите.

– Ну что ты, – не переставая смеяться, она дотронулась до его руки, – я готовить не люблю. Могу, конечно, что-то сообразить, если сильно прижмёт, но кулинарного таланта во мне нет ни на йоту.

– Значит, вы их купили в кулинарии? Около моего дома тоже есть очень хорошая кулинария.

Мирослава взяла за руки Миндаугаса:

– Их приготовили вот эти золотые руки, – сказала она.

– Правда? – Глаза Валерьяна и Миндаугаса встретились. Тут он вспомнил, что Наполеонов как-то рассказывал, что Мирославе крупно повезло, у неё теперь незаменимый помощник, он не только помогает ей раскрывать дела, но и кормит её, и поит, как в редком ресторане. Короче, повезло.

Глядя на растерянное лицо Легкоступова, Морис невольно улыбнулся. А теплота рук Мирославы и её слова, полные искреннего восхищения, согрели его сердце.

– Очень вкусно! – сказал Валерьян и добавил: – А я только яичницу и кашу могу приготовить.

– Было бы желание, – заметил Морис, – научиться можно всему.

– Да, вы, конечно, правы, – легко согласился Легкоступов и взял ещё одну ватрушку. – Можно? – запоздало поинтересовался он.

– Конечно, – снисходительно кивнул Морис.

– Мальчики, как мы хорошо сидим, – сказала Мирослава, – но сейчас допьём чай и покажем Валерьяну наш сад, да, Морис? – обратилась она к Миндаугасу.

И так как она сказала «наш сад», он охотно кивнул в знак согласия.

Сад произвёл на Валерьяна неизгладимое впечатление. Он радовался, как мальчишка, цветущим деревьям, кустарникам, наклонялся почти над каждой клумбой, забавно нюхал цветы. А когда на дорожке появился Дон, чтобы выяснить, что же это такое происходит в его владениях, Валерьян радостно закричал:

– Смотрите, какой красавец!

И не успел никто и глазом моргнуть, как Валерьян подбежал к коту и подхватил его на руки:

– Какое чудо! – восклицал он, прижимая кота к себе.

А Дон только обалдело таращился на нахала. Но, вероятно, за искреннее восхищение им кот простил незнакомцу беспардонное поведение и тихо замурлыкал.

– Он мурлычет! – счастливо выдохнул Валерьян.

– На то он и кот, – обронил Морис немного ревниво.

– А можно я его сфотографирую?! – Глаза Легкоступова горели, как звёзды.

– Ну, если Дон не возражает, – улыбнулась Мирослава.

Дон, судя по всему, не возражал, принимая позы одна живописнее другой.

– Я потом привезу вам фото! – выдохнул Валерьян, сделав не менее двадцати кадров.

Время пролетело незаметно. Гостя оставили на ужин и, только сытно накормив и напоив чаем с любимым Шуриным «наполеоном», отправили восвояси.

Когда они остались вдвоём, Морис облегчённо вздохнул. Поправив на столе букет из ландышей и фиалок, он спросил:

– И что вы собираетесь делать с фотографиями?

– Покажу всем свидетелям. – Потом она внезапно улыбнулась. – А особо художественные после завершения дела подарю девчонкам.

– А автор не будет возражать? – усмехнулся Миндаугас.

– Мы его проинформируем, – беззаботно отозвалась Мирослава.

– Да уж, – подумал Морис, – автор Мирославе перечить не решится ни за что на свете, кажется, он от неё без ума.

* * *

Шура, уставший как собака и не менее голодный, приехал к Насте, когда по городу уже растеклись лиловыми тенями сумерки – здесь бледнее, там гуще.

Дом Царьковой он нашёл легко и, уже стоя возле подъезда, позвонил ей с сотового:

– Анастасия Львовна, я не поздно?

– Нет, нет, Александр Романович, я вас жду, – заверила она его почти радостно.

Первое, что почувствовал Шура, переступив порог её квартиры, это сводящий с ума аромат тушёного мяса.

– Я, наверное, помешал вам ужинать? – спросил он, глотая слюну.

– Ну, что вы, я ждала вас. Мойте руки, и поужинаем вместе.

– Эх, Анастасия Львовна, мне только остаётся броситься к вам и целовать руки, крича – спасительница вы моя, ангел мой! – с искренним пылом произнёс следователь.

– Ну, что вы, – улыбнулась она, – вы ж прямо с работы и, значит, голодный.

– Точно, ангел во плоти, – улыбнулся Наполеонов.