Мимолетные наброски - [5]

«Любезнейший мой собрат по фельетону,

Я знаю, что Вы не парикмахер, не сапожник, не шарманщик, не пройдоха и не проходимец. Но я знаю также, что Вы любите отбрить всякого, что в издании Вашей газеты Вы неряшливы, как сапожник, часто принимаете ее за шарманку, извлекая из нее звуки на мотивы любимых русских песен, так что публика, бросая вам свои гроши, хотя и не считает Вас пройдохой, но уже начинает относиться к Вам теперь почти как к проходимцу. Вам это надо принять к сведению. Когда Вы получили возможность издавать свою газету, все мы, литературные работники, порадовались за Вас и пожелали Вам всякого успеха, ибо приятно было видеть хотя одного из нас пробившимся на широкую дорогу, а Вы были прежде из наших. Поэтому Вас никто не облаял, никто не лягнул, никто не позавидовал Вашей новой собственности. Чего бы, кажется, для Вас больше? И мы думали, что Вашу роль журналиста Вы поведете почетно, но скромно. Мы, однако ж, ошиблись. Едва оперившись, Вы уже начали хорохориться подобно рассерженному индейскому петуху, раздувавшему до смешного свою красную кишку. Это может засвидетельствовать вся Ваша журнальная деятельность до настоящей минуты. Обладая сметливостью, Вы стараетесь приурочивать к Вашей газете русские литературные авторитеты — не из уважения к их уму и таланту, а только ради их имени. Это показало Ваше поведение в отношении г. Тургенева. Прикрывшись квасным патриотизмом, Вы стали выразительно тявкать в сторону таких изданий, книжки которых и без того нередко задерживались. Это доказал Вам г. Антонович. Любуясь и охорашиваясь своей литературной неопрятностью, чтоб не сказать больше, Вы теперь начинаете уже позволять себе такие выходки, которые не сделали бы чести и уличному мальчишке. Все это, любезнейший собрат, очевидно показывает, что или Ваши прежние убеждения скромного литературного работника служили Вам только фиктивными подмостками для достижения известной высоты, или что они задохлись под широкими полями пышного издательского халата. До сих пор Вы, конечно, не достигли еще того, чтобы на честную русскую печать легла неприятной тенью Ваша теперешняя журнальная деятельность; но она скоро может превратить Ваше „Новое Время“ в „Фигаро“, а Вас — в Вильмесана. Наклонная плоскость — самая опасная из плоскостей. Это Вам надо помнить. Остановитесь же, любезнейший собрат, вовремя. Вы человек умный и потому, надеюсь, оцените мой совет по достоинству. Вы человек с талантом, а таланту не трудно стяжать себе даже самую громкую известность, не прибегая к фарсам и либеральному заигрыванию с публикой. Верьте, любезнейший собрат, что вот именно только эти-то два Ваши качества, т. е. ум и талант, и заставили меня выразить Вам, с надлежащей откровенностью, все вышеизложенное, и примите и проч.».

Кстати об открытых письмах. В последнее время они стали появляться в таком ужасающем количестве, что я советовал бы редакциям наших газет завести для них особый отдел. Но так как прозаическая форма невольно располагает к многоглаголанию, то лучше всего было бы придавать им стихотворный облик. Тогда, выиграв в сжатости текста и мысли, они получат вместе с тем и большую выразительность. Чтобы облегчить редакциям эту, и без того немудреную, задачу, я постараюсь привести здесь два-три посильных образчика.

СТИХОТВОРНЫЕ ПИСЬМА СОВРЕМЕННИКОВ

I

Письмо к И. С. Тургеневу

Хоть ради б вежливости, да-с,

Вы нас предупредили,

Что в «Gegenwart'e» свой рассказ

Вы раньше поместили.

Одно бы слово — и закон,

И дело вышло б чисто;

А вот теперь я огорчен —

Я… в роли журналиста!

А. Суворин

II

Письмо в газету «Наш Век»

Оставляя вздор и хлам

Разный без вниманья,

Извиняюсь я, что Вам

Шлю сие посланье.

Я с Сувориным самим

Не сказал ни слова…

Правда, вел я дело с ним,

Но чрез Лихачева.

А того предупредил

Даже я в избытке:

«Если б я вам повредил —

Вычтите убытки».

Ив. Тургенев

III

Еще письмо в газету «Наш Век»

Простите, что я бомбардирую Вас,

Но я тут совсем ни при чем:

Опять я затронут нелепо сейчас

В суворинском «Времени» том.

Толкуют, что будто могу я писать

На двух языках. Никогда!

Ведь это, по-моему, прямо сказать,

Что мне самобытность чужда.

Немало я брани печатной встречал,

Был солон порою урок;

Но если я что за обиду считал,

Так именно этот упрек.

Спешу заявить и покорно прошу

Уведомить милый мой край:

Я только по-русски, по-русски пишу; —

И с этим бог справиться дай!

Ив. Тургенев

Не правда ли, читатель, что в такой форме письма значительно выиграют? Другой вопрос — насколько вся эта домашняя переписка, будь она стихотворная или прозаическая, может интересовать публику. Но уж если ее непременно хотят пичкать этой перепиской, то, по-моему, стихи будут удобосваримее. Во всяком случае, так как нынче век промышленный, я нисколько не стесняюсь предложить на первый раз редакциям собственные услуги… конечно, за умеренное вознаграждение.

3

Обрушившийся дом. — Нравственное падение г. Утина. — Мой странный сон по поводу специальных корреспондентов наших газет. — География «Нового Времени». — Курьезное пожертвование. — Студент Иваницкий. — Некролог В. А. Владимирского

Теперь надо ходить по петербургским улицам и беспрестанно озираться, как бы не раздавила тебя какая-нибудь обрушившаяся шальная стена вновь выстроенного дома. Я даже стал ходить эти дни не по тротуару, а по средине улицы, — все, думаю, как-то безопаснее. Дело в том, что на днях провалились две стены каменного трехэтажного дома купца Абдалова, выстроившего его три года тому назад на Песках. Рассказывают, что по настоянию полиции дом этот был недавно освидетельствован архитекторами, которые нашли его крепким и удобным. Нечего сказать, хорошо «удобство» быть раздавленным! Жильцы не пострадали только благодаря случайности. Отчего же, спрашивается, «крепкий» дом провалился? Поэтически это можно объяснить очень просто и не в ущерб репутации гг. архитекторов: