Милый Эдвард - [45]

В середине октября актер, играющий Лаки, покинул шоу, и его тут же заменили новым. Позже в этот же день Эдвард сидел на качелях и возмущался несправедливостью этого события:

– Никто не заметил этого! Было только небольшое объявление в нижней части экрана. Все остальные актеры просто делали вид, что это тот же Лаки, хотя актеры совершенно разные! Новый парень весит примерно на двадцать килограммов больше настоящего Лаки, они совсем непохожи. Из-за этого все выглядит так фальшиво!

– Это же мыльная опера. – Шай отталкнулась от земли и начала раскачиваться. Она всегда раскачивалась выше Эдварда. Она старательно работала ногами и никогда не делала перерывов, как будто ее вот-вот должны были осудить за неправильное использование качелей. – Каждый женский персонаж сериала уже побывал под ножом пластического хирурга. Моника едва шевелит лицом.

Неужели это правда? – думал Эдвард, хмуро смотря на Шай.

– Мне плевать на нового Лаки, – продолжил он. – Я собираюсь бросить этот сериал.

– Настоящий Лаки может вернуться. Если его карьера обернется провалом.

Эдвард почти зарычал на нее:

– Нет, он не вернется.

Шай обернулась. Она пронеслась мимо, словно мягкое расплывчатое пятно.

– Я все хотела спросить. Ты решил не посещать мемориал, потому что пришлось бы туда лететь?

Эдвард ковырял землю носком. Он раскачивался, не отрывая ног от земли.

– Отчасти.

Шай застала его врасплох, его грудь начала болеть, будто ее сдавливали, при мысли о мемориальной службе. После разговора с дядей и тетей Эдвард старался забыть о ней. К тому же после слушания он пытался больше не думать ни о чем связанном с катастрофой. Но Шай задала ему вопрос, и он понял, что попросту не может представить себя входящим в аэропорт, проходящим досмотр, сидящим в кресле. Все это казалось ему нежизнеспособной, противоречащей природе идеей. Вероятность сесть в самолет для него теперь равна вероятности того, что он сможет взмахнуть руками и улететь с площадки. Его место здесь, на земле. Он привязался к ней.

– Скорее всего, ничего подобного с тобой больше не случится, – сказала Шай. – Садясь в самолет, ты скорее гарантируешь его безопасность одним своим появлением.

– Это так не работает. – Он продолжил раскачиваться на скрипучих качелях. – Ты слышала об «ошибке игрока»?

– Что это такое?

– Иногда азартные игроки убеждают себя в том, что чем чаще они проигрывают, тем больше возрастает шанс на выигрыш. Но они ошибаются. Вероятность того, что тебе выпадет орел, всегда составляет пятьдесят процентов, даже если тебе выпало десять решек подряд.

– Очень интересно. – Шай откинула голову назад и взмыла вверх. – Потому что рядом с тобой я всегда чувствую себя в безопасности, как если бы меня защищала какая-нибудь тайная организация.

Эдвард едва ее расслышал – его поглотили воспоминания о брате. Такое иногда случалось, и потому он знал, что попросту должен пережить этот момент. Пройти через него. Он вспоминал Джордана, лежащего на верхней койке, головой в подушках. Он вспоминал лицо брата, когда тот писал музыку, и как его лоб сосредоточенно хмурился. Он вспоминал Джордана, сидящего в самолете. Эдвард знал, что истинная причина, по которой он никогда больше не полетит, заключалась в том, что в свой последний полет он должен сидеть рядом с братом.

II

Для чего же мы живем, если не для того, чтобы облегчать друг другу жизнь?[9]

Джордж Эллиот. Миддлмарч

11:42

Перед тем как подавать обед, Вероника делает небольшой перерыв в углу рядом с кухней. В такие моменты она всегда мечтает о сигарете. Такое желание кажется ей странным, ведь она бросила курить четыре года назад и не скучает по дыму, наполняющему легкие; но всякий раз, когда девушка прислоняет бедра к холодной металлической стойке и смотрит в крошечный иллюминатор, ей до смерти хочется затянуться сигаретой.

Интересно, как долго она пробудет в Лос-Анджелесе – два дня, три? Вероника провела в воздухе четыре дня, и, несмотря на то что бортпроводникам еще не выдали расписание, она догадывается, что ей назначат несколько выходных. Ей хочется надеть новое бикини и лечь у бассейна. Или сесть за руль кабриолета брата и наслаждаться ветром, развевающим волосы.

Больше всего в небе ей не хватает именно его, ветра. Воздух в самолете не так плох, как говорят пассажиры; и ей не нравится, когда люди высказывают свое мнение, не потрудившись сначала проверить факты. Кондиционеры вытягивают воздух из салона и смешивают его со свежим. Затем воздух проходит через фильтры для стерилизации и только потом подается пассажирам. И он кристально чист, хоть Вероника и чувствует в нем какую-то неприятную примесь.

Она ценит, что за пределами самолета каждый вдох непредсказуем. Можно ощутить мягкий порыв ветра, или запах попкорна, или тяжесть, предшествующую ливню. Она замечает нюансы, к которым невосприимчивы остальные, за исключением разве что подводников и астронавтов – людей, которым одной Земли недостаточно и которые обретают свободу вне ее. Вероника наслаждается необузданной природой земного мира, но ее дом совсем не здесь. Собой она становится лишь в небе.

Рядом с Брюсом появляется стюардесса эконом-класса.