Милый друг Ариэль - [67]

Вопреки обычному своему настрою, мэтр Кола выглядел крайне озабоченным. Мое досье отяготилось новыми фактами. Вдобавок его тревожило еще одно обстоятельство: газеты намекали на то, что Дармон вкладывал наличные деньги на свой счет в «Сосьете Женераль». Это новое обвинение очень беспокоило его. Он рассчитывал, что я представлю ему доказательство обратного, но в мои намерения это не входило. В сущности, сейчас мои воспоминания составляли мой единственный реальный капитал. И никто другой, кроме меня, не должен был копаться в них. Я вежливо высказала ему это соображение, и поскольку он обожает разыгрывать тонкого ценителя остроумия, то притворился, будто ему весело:

— Очень, очень мило. Если я правильно понял, мне придется читать газеты, чтобы узнать конец нашей истории.

Вот тут он сделал промашку: эти слова непреложно доказывали, что он обсуждал мое дело с Александром. Его хитрость дала сбой. Не успел он закончить фразу, как понял, что проговорился, но было уже поздно. Ни он, ни я больше не произнесли ни слова. Внезапно мы оба почувствовали, что нам легче молчать, чем говорить. Погрузившись каждый в свои тайные соображения, мы ждали в тишине вызова Лекорра. На сей раз ожидание было недолгим.

Поразительно, но факт: он встретил нас улыбкой — правда, кривой, одним уголком рта, и явно непривычной для него самого. Он с ходу завел разговор о Сендстере. Меня эти вопросы ничуть не смущали, а мэтра Кола и вовсе утешили. Всякий раз как я обращалась к нему, желая удостовериться, не повредят ли мне в будущем мои ответы, он поощрял меня к сотрудничеству со следователем. Но одна вещь мне казалась подозрительной: Лекорр преследовал какую-то цель, а я не понимала, какую именно. Не понимала до тех пор, пока он не бросил вскользь, что Сендстер часто хвалил меня как «лучшего специалиста по общественным связям фирмы «Пуату». Хорошо зная моего тучного друга Гарри, я выразила удивление: комплименты были не самой сильной его стороной.

— У меня такое впечатление, будто мы с вами говорим о разных людях. Вообще-то, Гарри Сендстер ни во что меня не ставил и относился как к декоративному элементу, не более того.

Тут-то он меня и поймал. Его следующий вопрос был подобен щепотке перца, который с садистской медлительностью сыплют на рану:

— И, видимо, как раз для того, чтобы вознаградить вас за такую незначительную роль, он и открыл вам счет в банке «Сен-Бернар»?

Что именно он пронюхал? Тайна. Что хотел от меня услышать? Вторая тайна. Мне ни в коем случае не следовало говорить слишком много. Мое признание в том, что я получила комиссионные, уговорив министра открыть зеленую улицу фирме «Пуату», вряд ли устроит следователя. В этом случае он будет вынужден передать мое досье в Верховный суд Республики, и газеты тут же забудут его имя. Но и отрицать было тоже глупо. Я молчала, собираясь с мыслями. И наконец решила проявить предупредительность, подкинув ему новый след:

— Действительно, руководство «Пуату» сочло целесообразным открыть в Швейцарии счет на мое имя. Но я совершенно не в курсе его функционирования. Я ни разу не снимала с него деньги. Думаю, он служил для оплаты посредников. Никто не спрашивал моего мнения по этому поводу. Лично я получаю 100 000 франков в месяц от банка, о котором вы упомянули. На какой срок и почему мне назначили эту сумму, я не знаю.

И точка. Пускай сам выпутывается как знает. Эта информация даст ему возможность копать дальше, и я уже представляла, как ему не терпится сравнить деньги, снимаемые с моего счета, с суммами, поступавшими на счет Александра. Ему следовало бы поблагодарить меня, но любое вежливое слово жгло ему язык. А врожденная мстительность брала верх над всеми прочими чувствами. И он сухо призвал меня к дальнейшему сотрудничеству. Если он собирался этим нагнать на меня страху, то сильно ошибся. Я тут же поставила его на место:

— Ну что ж, обратитесь к своим обычным информаторам. Как вы обнаружили существование этого счета? Неужто благодаря долгой и усердной работе следствия? Да не смешите меня! Вас засыпали анонимками, которых полно в этом досье и которые должны очень устраивать некоторых людей. Вот и порасспросите-ка их вместо меня.

Господин следователь не любил строптивцев. Он попросил меня не заноситься: он не нуждается в советах такой женщины, как я. Судя по тону, которым он произнес эту отповедь, французское правосудие должно было дезинфицировать все помещения, по которым я проходила. Я вспылила:

— Да кто вы такой, чтобы разговаривать со мной как с преступницей? И с каких это пор правосудие может похвастаться чистыми руками? Хотите я сообщу вам имена ваших коллег, которые консультируют по финансовому праву юридические службы «Пуату»? Сказать вам, как это называется? Сообщение секретной информации ворам, чтобы помочь им избежать судебного преследования за злоупотребление общественными фондами.

Я ожидала, что он прикажет надеть на меня наручники, но нет, этого не произошло. Мое предложение заинтересовало его, и я знала, что при первом же удобном случае он о нем вспомнит. А пока он попросил меня не отвлекаться от темы допроса. Но это запоздалое миролюбие уже не смогло меня утихомирить. И, коль скоро он призвал меня вернуться к моему делу, я призвала его взглянуть на это дело пошире.