Милые мордочки, лапки-царапки - [10]

Пока крутится жернов, ко мне не подступится ни одна болезнь, ни одно несчастье. Я не старею — жернов перемалывает мою старость. Все неудачи и беды — жернов смелет их в пыль. И все это — благодаря моему славному котику.

— И он никогда-никогда не отдыхает? — спросила девочка. У нее было доброе сердце.

— Нет, никогда. И никогда не ест. Он существует только для меня. А теперь тебе надо идти к тому демону на холме. Передавай ему от меня наилучшие пожелания.

Девочка с медными волосами спустилась по лестнице, вышла из церкви и пошла в темноте по полям, посеребренным лунным светом. Она пошла прямо к голым холмам, где не росли деревья. Она не боялась встретить свою судьбу — кто угодно, но не она.

Но когда ее ноги коснулись жесткой травы и она увидела вдалеке странные огоньки, она поняла, что демон уже ждет ее и что скоро она умрет. Тогда она остановилась и оглянулась на церковь. И сказала такие слова:

Котик-котик, кис-кис-кис,

Колесо, остановись.

Пусть смертельное проклятье

Разобьет его заклятье.

Котик-котик, кис-кис-кис,

Колесо, остановись.

А потом она рассмеялась и побежала навстречу призрачным огонькам, и больше ее не видели.

А священник поужинал жареным мясом с виноградом, выпил вина и спокойно заснул в своей мягкой постели. А наверху, в башне, тихонько скрипел жернов.

А что же кот? Конечно, он был заколдован. Священник наложил на него заклятие, чтобы освободить магию, из которой сделаны все кошки, — магию, древнюю, как сама земля. И околдованный кот уже долгие годы ходил по кругу, вращая волшебный жернов — под жарким солнцем, холодной луной и колючими звездами. У него ничего не осталось — ни памяти, ни желаний. Но в ту ночь, когда священник уже заснул, с черного неба сорвалась звезда и упала на землю, как падший ангел. Кот поднял голову. И в этот миг он опять стал котом. Он встал на задние лапы, царапая воздух когтями, разрывая невидимое покрывало заклятия над жерновом, и — как умеют все кошки — он вызвал бурю.

Первая молния была как робкий удар по щеке ночи. Тускло-синяя вспышка, а потом — приглушенный раскат грома. Но уже со второй молнии буря разбушевалась всерьез.

Ветер сотрясал башню — самую высокую из построек во всем краю, — и молнии вспарывали небеса. Капли дождя были острыми, словно отточенные мечи.

Священник спокойно спал, он ничего не слышал. Но люди в округе не спали — люди в округе дрожали от страха.

Ибо гроза бесновалась в небе, как дикий зверь — может быть, даже как гневный Бог, которому служил священник, Бог свирепый и безрассудный, Бог ревнивый и злобный.

Кот на башне снова пошел по кругу в своем бесконечном походе, вращая жернов, но теперь он смотрел в небо — подставив морду дождю, который он сам же и вызвал, и его шерсть промокла насквозь и сделалась черной, как сажа.

А потом с неба сорвалась молния и ударила в башню как хлыст из огня.

Ослепительно синий огонь высветил из темноты каменные тела горгулий. Вот — существо, похожее на медведя, но со змеиным хвостом. Вот — существо, похожее на человека в маске куницы. И самым последним молния высветила гибкое крылатое существо с кошачьей головой.

Гром прокатился по небу, как мягкий гигантский мяч. Вспышки молний поблекли. Дождь почти перестал, сменившись прохладной изморосью.

Ночь опять стала тихой и темной. А наверху, в церковной башне, кот шел по кругу в своем бесконечном походе, вращая жернов, он был весь мокрый, он едва не задохнулся в плотном дожде, но теперь его глаза были синими-синими, как сапфиры.

Сегодня он перемолол очень большую беду, ибо звук перемола был глухим и протяжным.

И вдруг раздался еще один странный звук — тоже скрежет камня о камень, но не от жернова, нет. Это гранитная фигура, омытая светом от молнии, протянула вперед длинную руку, где вместо кисти была звериная лапа. Потом зашевелилась вторая, третья… и наконец, раздался влажный плеск, как будто пригоршню мелких камушков бросили в пруд. Это горгулья с кошачьей головой расправила мокрые крылья.

Она сошла со своего постамента, горгулья, и заговорила с котом, привязанным к колдовскому жернову:

— Ты останешься здесь? — сказала она. — Или пойдешь со мной?

— А кто ты? — спросил ее кот, тоже на языке кошек, на котором к нему обратилась горгулья.

— Я, — сказала горгулья, — ангел-хранитель кошачьего племени.

— Ты такая красивая, — сказал кот.

— Ты тоже очень красивый.

Потом ангел-горгулья нагнулась и перекусила заколдованную веревку своими крепкими каменными зубами, и взяла кота на руки, и поднялась в темное небо — все выше и выше, — туда, где искрились звезды, и выше звезд. Она взяла его прямо в рай для кошачьего племени. Есть и такое место на небесах.

У всех тварей земных есть свой рай.

А священник спокойно спал и не чуял беды. Мир не замер на месте.

Остановился лишь каменный жернов на башне.

Однако как только священник проснулся, он сразу же понял, что что-то случилось — что-то непоправимое и ужасное. Он больше не слышал звука, который давно стал привычным, как собственное дыхание. Он больше не слышал скрипа жернова.

Сперва он подумал, что, может, поблизости нет беды и жернову нечего перемалывать — но жернов крутился всегда. Так что священник встал, облачился в одежды и поднялся на башню своей оскверненной церкви. Он вышел на крышу, и он увидел.