Милостыня от неправды - [17]

— Ужас!.. Ужас!.. — с неожиданной резкостью выдал хранитель. Смятенно и испуганно он смотрел в стол: — Они даже не представляют, к чему это может привести! Они таких уродов понаделают, что людям тошно станет жить на земле.

— Ну… пока никаких предостерегающих небесных знаков не было, — уклончиво сказал Мафусал. — И еще довольно долго наши планы в этом вопросе будут совпадать с планами каинитов, а задача в том, чтобы привлечь к нашему общему делу как можно больше умных сифитов.

— Но эти двойники — кто они? Люди? — вопрошал я, потому что пришел в волнение от рассказов Мафусала и хранителя.

— Трудно сказать… Пока их нет, — сухо сказал Мафусал.

— А, может быть, и есть, — усмехнулся хранитель. Я долго смотрел на него, но он никак не пояснил свой намек и смотрел на меня со снисходительной усмешкой. Сверчки перестали петь, и слышно стало, как бьет дождь в оконные стекла.

— Будет ли у двойника душа? — продолжал вопрошать я.

— В корень смотрит, — с усмешкой сказал хранитель Мафусалу. — Не станем ли мы, люди, «яко бози»? А, может, мы просто-напросто наделаем себе умной скотины? И никто эту скотину у тебя не украдет, потому что она будет похожа на тебя. А может, наоборот: двойник будет умнее человека, и его, своего создателя, обратит в раба. А, может, и не умнее, а все равно обратит в раба. И скажет своему создателю, что у него нет души. Ты, Ной, можешь доказать, что у тебя есть душа? Когда я смотрю на современную ветреную чернь — нечестивую, дышащую воровством и убийством, — я, честное слово, начинаю сомневаться, созданы ли они Богом.

Мои сотрапезники пили ячменное вино, а я вдумчиво пил хлебный квас и слушал.

— …И все же невольно задаешь себе вопрос, — рассуждал хранитель, — если человек сможет создать живое существо, то и Того, Который создал нас, мог кто-нибудь создать. И тогда наше человеческое место во вселенной становится весьма скромным, если не сказать, примитивным. И в череде созданных мы производим нелестное впечатление.

Мафусал нетерпеливо вздохнул:

— Это и заставляет думать о воскрешении праотцов наших. — И чтобы ужин не перешел в чрезмерную застолицу, Мафусал поднялся из-за стола. — Надеюсь, все, что здесь говорилось, останется между нами.

— Не знаю, — усмехнулся смотритель. — На себя мне давно наплевать, но вот, если начнут мучить моих детей, я не вижу основания держать язык за зубами. — Лицо его некрасиво искажалось на поверхности начищенной до блеска лампады.

После некоторой возни у двери, наконец, вышли на улицу.

— Я надеюсь, что сегодня мы с пользой провели вечер, — проговорил Мафусал, когда мы под многоруким фонарем стали дожидаться пролетки. Под фонарем, в его ярком свете листва молодых кипарисов блестела золотом после дождя, золотом поблескивал и асфальт, а лужи лежали черные-пречерные, будто из них на мир смотрела бездна подземного космоса. — Конечно, послание на папирусе — это не та книга, которую ты хотел прочитать, но все-таки это послание Еноха.

— То, что я сегодня прочитал и услышал от вас… — проговорил я, стараясь не смотреть на стоящую неподалеку похабно одетую женщину. За ее пояс, на шнурке, было привязано зеркальце, и оно болталось между оголенных ног. — Я и подумать не мог, что люди занимаются нечто подобным! Но, читая папирус, я почему-то засомневался, что текст принадлежит Еноху.

— ?

— Чувствовалось, что в тексте присутствует какая-то неприятная тайна. Она шествует между строк, между слов, между букв, порой ее промельк можно уловить, но тайна успевает спрятаться за слова и не открывается.

— Что тебя насторожило? — отворотясь, спросил Мафусал. Я, хотя и находился под впечатлением написанного, но уловил в тоне деда напряжение.

— Вторая часть послания как бы не сообразуется с тем, чему учил Енох, когда от ангелов вернулся на землю для проповеди.

Из-за угла показалась пролетка, но похабно одетая женщина махнула зонтиком, и возница остановил ей, а не нам.

— Вообще-то я был одним из свидетелей возвращения Еноха и не раз слушал его проповеди, — выговорил Мафусал, слегка побледнев от огорчения. Мне показалось, его разум пульсирует в ином измерении. Я засмущался, но дед подбодрил меня, скрывая за легким смехом глаз и ласковой речью свое более потаенное пристрастие: — Интересно было бы послушать, что думает молодое поколение по поводу блаженств, которые оставил людям Енох. — Глаза Мафусала ласково и мудро улыбались. — Заметь, я не спрашиваю, веришь ли ты в то, что Енох был у ангелов.

Показалась еще одна пролетка, и Мафусал остановил ее.

— Свободному человеку Бог дал заповедь в повиновении себе, — сказал я, когда мы удобно расположились в кожаных сиденьях. Начал я издалека, мне хотелось показать Мафусалу, что ему не придется краснеть за меня перед епископом. Мафусал догадался о моем желании. Мудрые веселые морщинки появились в уголках грустных глаз Мафусала. — Падение было предвидено Богом, но оно — воля человека.

— И? — подталкивал меня Мафусал добрым, ироничным взглядом.

— Человек не стал жить с Богом и в Боге, и сатана, подчинив себе человека, сделал из него жилище страстей.

— И?

— Енох проповедовал Божью мудрость, говорил, что мудрость каинитов изначально ущербная, не ищет небесного и удаляет человека от Бога. Енох учил отстраняться от дурного знания каинитов. Он умолял не тратить время на изучение небесных тел, минералов… Енох своей жизнью доказывал, что знания каинитов мешают молитвенному общению с Богом, убивают в человеке любовь и, стало быть, даже потенциально, в будущем, он не сможет стать со-творцом Господу в мире духовном. Енох проповедовал воскресение и сотворчество Господу в пакибытие. А в послании, которое я прочитал сегодня, говорится о приобретении знаний (на основе знаний каинитов) для воскресения отцов уже здесь, на земле, в материальном мире! Это и смущает меня…