Милосердная мисс Эва - [2]

Где очередной, милый его сердцу отважный Йынжавто, попавший на планету Утеналп, населённую жуткими коварными Имиктуж и прелестными Имынтселерп?! Разумеется, мой проницательный читатель уже догадался, что имена следует читать справа налево.

Заблудившийся в сердцах оставит сердитый коммент, раздражённо швырнёт книжку на пол – и помчится дальше в энергичных поисках своей книги. Той, что туманит мозги, уносит в потусторонние миры, в сладкие грёзы, в дурманящие пары любовного и фантазийного наркотика.

Лишь бы подальше от приземлённой серой обрыдлой действительности. От свинцовой мерзости бытия. От скучного слова «реальность».

От «хрущёвок» и соседей, с которыми ходишь за хлебом в один магазин и держишься за один поручень в маршрутном автобусе. Ведь они-то и есть герои и героини моих рассказов.

Я свою реальную книгу бережно поднимаю с пола, отряхиваю и ставлю обратно на полку. К счастью, заглянувшие на мой библиотечный огонёк хоть раз – как правило, становятся впоследствии моими постоянными и любимыми читателями.

Суперпопулярные топовые виртуальные библиотеки: там 500-1000 посетителей в день. Они огромные, гулкие, проходные как вокзалы, с толкотнёй, со сквозняками, с натоптанными полами, с лужами и хамоватыми жилистыми уборщицами.

Там шум голосов и шелест книжных листов в сотню децибел. Там шквалистый ветер, поднимаемый от одновременно перелистываемых страниц, может сбить с ног.

У меня же маленькая уютная провинциальная библиотечка, занесённая до окошек северными снегами. Это зимой. Летом сошедшая с ума вскипевшая сирень лиловой пеной лезет в окна.

Здесь говорят шёпотом, как полагается в библиотеке. На окне горшки с цветами, гераньками. В аквариуме рыбки плавают, самые простенькие и неприхотливые. Гуппи и барбусы. Печка уютно потрескивает. Библиотекарь (я) зябко кутается в пуховый платок.

Примерно раз в месяц распаковываю ещё тёпленькую новинку, ставлю на полку. С некоторых книжек, чего греха таить, смахиваю недельную (не больше!) пыль. Поливаю цветок, кормлю своих гуппи и барбусов…

Но я здорово отвлеклась. Итак, наш женский писательский состав съехался в живописное местечко на берегу пруда. Здесь ветшает, приходит в запустение пионерский лагерь, которому значительно больше полувека.

Бывшие игровые и гимнастические площадки заросли молодым березняком и ельником. Сочные травы колосятся по грудь. Грибы хоть косой коси.

В ветвях разросшихся деревьев застряло и повисло эхо детских звонких криков и смеха, призывного горна, тугих прыжков мяча…

Имеется пруд, где пионеры – ныне почтенные тётеньки и дяденьки на заслуженном отдыхе – купались и катались на катамаранах. Сейчас он позеленел от ряски и издали похож на обманчивый молодой, нежный, дымчатый луг. В нём тут и там торчат палки рогозов в чёрных бархатных шапочках-скуфейках. В детстве, помню, мы называли их «монашками».

Мы поселились в гнилом, ушедшем в землю по самую крышу корпусе. В коридоре на стене масляной краской нарисованы облупившиеся жизнерадостные, розовощёкие пионер и пионерка, отдающие честь на фоне пламенеющего заката…

Глупостями заниматься некогда, время – деньги. Лагерь гнилой-гнилой, а владелец слупил за аренду деньги – будь здоров.

Вчера быстренько провели мастер-класс по любовному рассказу. Куда от неё денешься, от любви. Позавчера – в темпе обсуждали домашнее задание: приключенческую короткую прозу.

Сегодня нас даже не предупредили об экзамене. Узнали только после ужина (питаться мы ездим в ближайший мотель. Дорого и невкусно, но выбора нет). Тема: психи, маньяки, серийные убийцы. Собрались в девичьей спальне: здесь уютнее, теплее и меньше комаров.

Мэтр попросил дам не смущаться его присутствия в спальне. С глухим смешком проблеял какую-то скабрёзность про дряхлые руки и новенький кошелёк, про беззубый рот и молоденького цыплёнка. А у самого пигментные руки и голос подрагивают. Старый козёл, туда же.

Сдаём экзамен живьём, импровизируя на ходу. А насчёт Нинки мэтр прав. Никогда ей не стать не то, что большим писателем – вообще писателем не стать. Фантазии ноль. Так, на подхвате, литературным негром на эпизоды, не более того.

Забегая вперёд, оговорюсь: я оказалась не права. Кто среди нас добьётся головокружительного, сумасшедшего успеха – так это Нинка.

Её романы ужасов разлетаются миллионными тиражами. Острое лисье личико не сходит с глянцевых обложек и экрана ТВ. По полгода ошивается на тихоокеанских островах, где и строчит свои шедевры, по книжке в неделю.

Телевидение льёт с экранов сериалы по Нинкиным триллерам: внезапные, неудержимые и нескончаемые как понос. Появились из ниоткуда, канули в никуда.

В них всё по правде: особняки, лаковые авто, модельные красотки, скрежещущие зубами свирепые маньяки. Кровь, правда, кетчупная, но от живой не отличишь.

Краски яркие, даже чересчур яркие. Люминесцентные, ядовитые, как напиток из порошка «инвайт». Просто добавь воды – и Нинкин сериал готово.

«Терпеть не могу книги и фильмы про маньяков. Такую чушь про них пишут и показывают. Выставляют озлобленными, мстительными извращенцами, ублюдками.

Даже слово «маньяк» звучит пошло и отталкивающе: как какая-нибудь «старуха Шапокляк». Или «в лужу шмяк». Или «по башке бряк». Буду просто таинственно называть их М.